Искренне уважающий Вас

Виктор Шабанов».

Горецкий многозначительно посмотрел на Кремера; тот ответил ему тем же взглядом.

– Последняя шутка Шабанова, – пробормотал Кремер. – Очевидно, он записал это где-то сразу после событий в Верхней Часовне и собирался отослать мне по почте…

– Но он не знал твоего адреса.

– Ну, прислал бы на студию… Хотя, думаю, адрес он знал.

– Откуда?

– Откуда? Гм… Стас, послушай, о чем же он здесь пишет? «Время еще есть, наслаждайтесь… Окончательно, бесповоротно… Даже не узнаете…» Что все это значит? Что по его замыслам должно было произойти – или произойдет, даже без него?

– Едва ли произойдет, – проговорил полковник, – по крайней мере, скоро. Что бы это ни было, это должно быть связано с капсулами…

– Так что же у нас есть? Реально что?

– Профессор Скрябин.

– Но ты говорил…

– С тех пор кое-что изменилось, Шведов на месте не стоял…

– О! Призрачная фигура обретает плоть?

– Обретает… Во-первых, достали образцы почерка профессора и установили, что дневник действительно принадлежит ему. Во-вторых, по содержанию дневника… Того, что сохранилось… Можно предположить, что инициатива контакта исходила от профессора. Он искал кого-то, кто помог бы ему остановить работы в лабораториях или рассказать о них во всеуслышание, а нашел Шабанова. Если это случайность, я съем свою шляпу.

– Оставь мне кусочек… Так что профессор?

– Все-таки туманно… И с биографией его далеко не все ясно… Видишь ли, практически всю жизнь со студенческих лет он провел на закрытых объектах разного рода и разной степени секретности, так что… Никаких связей, кроме служебных. Но если профессор хотел передать подобное сообщение, или призыв, как хочешь называй, он выбрал бы человека, которому доверял безоговорочно…

– И который предал его.

– Да. И я сомневаюсь, что такого человека он нашел в своем научном комплексе. Но он не сидел в комплексе безвылазно, он выезжал в Москву…

– Где, конечно, находился под строжайшим присмотром?

– Безусловно, но мы полагаем, что именно в Москве он и сумел передать свое сообщение. Кому и как – вот вопрос… Шведов работает и над этим.

– Каким образом?

– В неких секретных файлах одного ведомства его люди наткнулись на отчет о наблюдении за профессором во время его последнего пребывания в Москве. К сожалению, там все анонимно, и ни одна ниточка не ведет к «Хитрецам»…

– Где же эти файлы?

– Здесь.

– Стас! – укоризненно воскликнул Кремер.

– Что такое? – делано удивился полковник. – До этого же просто еще не дошло… Вот они.

Он достал из кармана диск и вручил Кремеру.

– Черт знает что, – буркнул Кремер, просматривая файлы. – Тут мельчайшие подробности, за ним чуть ли не в туалет хвостом ходили… Решительно не понимаю, как и где он мог…

– Нужно найти человека, Андрей. Тогда все станет ясным.

– Да, но ты сам сказал, что связи профессора… Может быть, родственники?

– Не было у него никаких родственников. Жена умерла давным-давно, дочь трагически погибла.

– Вот как?

– Да, там весьма темная история…

– Излагай. Если что-то и прольет свет, так это темные истории.

Горецкий равнодушно отмахнулся:

– Да нет, эта история в другом роде… Африканская любовь, Отелло и все такое.

– Излагай, – настойчиво повторил Кремер.

Полковник вздохнул, как человек, которому надлежит выполнить неприятную, но неизбежную обязанность, вроде мытья посуды.

– Последний объект, где работал профессор до этого дальневосточного комплекса, находился в Казахстане, возле поселка Берчогур близ Мугоджарских гор, – начал он. – Дочь профессора была замужем за капитаном, который там занимал какой-то пост, а потом спуталась с приехавшим из Москвы генералом. Капитан их застукал. Получилось так, что она застрелила мужа и затем покончила с собой. Тебе это интересно?

– Очень. Как ее звали?

– Галина.

– И обоих похоронили там же, в Берчогуре?

– Наверное… Зачем тебе?

– Подожди… А объект?

– Он был расформирован вскоре после этого. Возникли какие-то трения с властями Казахстана или что-то вроде того, не Байконур все же…

– Хорошо, хорошо, просто замечательно. Объект расформирован, профессор умер, Галина умерла, все умерли. Как грустно. Но должен же хоть кто-то остаться в живых! Например, тот генерал. Что за генерал, как его фамилия?

– Стрекалов, – неохотно проговорил Горецкий.

– А как бы с ним встретиться?

– Не выйдет.

– Почему? Что, из неприкосновенных?

– Знаешь, это как в том анекдоте, который кончался словами «вы будете смеяться, но он тоже умер».

– Здорово, – восхитился Кремер.

– Несчастный случай на рыбалке…

– Не многовато ли несчастных случаев?

– Думаешь, профессор вышел на контакт со Стрекаловым и они убрали генерала?

– Ничего я пока не думаю… Впрочем, постой… – Кремер еще раз прокрутил файлы на экране, вгляделся в текст. – Стас, где у тебя диск с тем фильмом – ну, с Оксаной Шабановой?

– Он тебе нужен?

– Да, и еще мне нужно как можно скорее вылететь в Казахстан.

– И что ты надеешься там найти? Сейчас Берчогур – вымирающий поселок. Пока был объект, местные еще как-то держались на его обслуживании, а теперь там работы нет, все разъехались. Если кто и остался, так несколько столетних стариков да старух!

– Ну, так что же… – Кремер улыбнулся. – Старость – это мудрость. Глядишь, и подскажут что-нибудь ценное… Поехали.

– Куда?

– Взглянем на фильм, а потом ты поможешь мне достать билет в Казахстан.

– Это не так-то легко… Другое государство…

– Нажми кнопки.

– Где, в Министерстве иностранных дел?

– Где хочешь… И вот еще что… – Кремер написал несколько слов в записной книжке, протянул вырванный листок полковнику. – К моему возвращению проверь, пожалуйста, вот эту информацию…

Горецкий удивленно взглянул на Кремера.

– А это тебе зачем?

– Проверь, Стас. И результат письменно, хорошо? На бумаге.

Берчогур

Кремер спрыгнул с подножки грузовика, на котором его подвозил белобрысый русский парень.