Перед вечером флот неприятельский, находясь уже в беспорядке, начал весьма уступать под ветер; тогда по данному от меня сигналу гнать неприятеля, кордебаталии из первых корабль «Рождества Христово», «Преображение» и «Александр», тож и авангардия с отличной неустрашимостью спускались беспрестанно весьма близко на передовую часть отборных неприятельских кораблей, где и все флагманские корабли их находились, теснили оных и, поражая, наносили великий вред и тем принудили всю оную передовую неприятельскую часть флота поворотить чрез фордевинд и бежать к стороне Дуная при ветре, уже бывшем тогда ZZW, приводя корабли свои ближе к ветру левого галса, и следовать за задней своей частью, которая, поворотя также чрез фордевинд, сделалась уже передовою и бежала бейдевинд на другой галс, отделяясь от нашего флота вперед, флот же наш гнал неприятеля под всеми парусами и бил его беспрестанно.

Во время сего сражения более всех разбиты неприятельский авангард и передовые кордебаталии, из которых весьма претерпели адмиральский и капитан-паши корабли и бывшие близ оных, которые во время поворота их чрез фордевинд были весьма близки против бортов кораблей «Рождество Христово» и «Преображение». Во время сего сражения на адмиральском корабле, сверх других его повреждениев, подбиты грот-марсель и крюйсель и повреждены стеньги и реи, тож и еще у некоторых заметны были явные повреждения в мачтах, стеньгах и парусах, потому они и оставались назади всех и во время погони еще более претерпели.

Погоня за неприятелем продолжалась до осьми часов пополудни, в которое время флот неприятельский, в рассуждении легкости судов, отделился уже вперед и при темноте ночной закрылся из виду. Посему, не видя более успеха, в 9 часу по учиненному сигналу флот наш, дабы остаться еще на ветре, поворотил весь чрез оверштаг на другой галс, и на всех судах зажжены огни в фонарях, дабы при видимости оных держались соединенно. Но как ветер начал крепчать, да и предвещало быть крепкой погоде, для того, по данному от меня сигналу, легли в соединении на якоря, кроме, что крейсерские суда для крепости ветра многие ушли в закрытие к берегам Очакова.

Поутру 29 дня при начале рассвета оказался флот неприятельский, лавирующий к ветру, рассыпан весь в разные места, так что некоторые суда были у нас уже под ветром.

Я, сделав сигнал о погоне со флотом, поспешно вступил под паруса и гнал неприятеля, но капитан-паша с несколькими кораблями скоро ушел во отдаленность, затем, остались позади из поврежденных 28 числа адмиральский 74-пушечный корабль «Капитания» и другой, партикулярный, 66-пушечный, из которых первый, будучи еще на ветре, стремился уйтить за флотом, а последний от погони нашей, находясь уже отрезан под ветром, побежал на мелкие места к банке, отделяющей фарватер между Кинбурна и Гаджибея, за которым в погоню послал я господина бригадира флота капитана и кавалера Голенкина с двумя кораблями и двумя ж фрегатами, а с прочими гнал бегущего неприятеля на ветер.

В 10 часов пополуночи передовые нашего флота догнали в близость и упомянутый адмиральский неприятельский корабль. Из наших, находясь ближе всех к нему, корабль «Св. Андрей» первый вступил с ним в бой и, гнавши, подходил еще к нему на ближнюю дистанцию, и подбил фор-марсель, причем оный неприятельский корабль ход свой уменьшил, почему подоспел еще к нему корабль «Георгий», а за ним «Преображение» и еще некоторые корабли прошли из-под ветра, переменяя один другого, производили жестокий огонь, и передовые окружили его с ветра.

Напоследок, когда начал подходить в близость к сему неприятельскому кораблю корабль «Рождество Христово», сделал я сигнал подветренным судам войти в кильватер оного корабля для того, дабы во время боя не мешали один другому, после чего корабль «Рождество Христово» подвинулся еще вперед, стал против неприятельского борта с наветренной стороны на дистанцию не более 30 сажен и в малейшее время нанес ему наижесточайшее поражение.

За ним подошел и производил пальбу корабль «Георгий», а в сие время корабль «Рождество Христово» подвинулся еще вперед, весь борт оной оборотил на нос неприятельского корабля и, остановясь в таком положении, готовился сделать ему лаг всем бортом, уповая, что непременно от оного должен будет он потонуть, но в сие время люди неприятельского корабля, выбежав все наверх, на бак и на борты, поднимая руки кверху, кричали на мой корабль и просили пощады и своего спасения; заметя оное, данным сигналом приказал я бой прекратить и послать вооруженные шлюпки для спасения командира и служителей, ибо во время боя храбрость и отчаянность турецкого адмирала 3-бунчужного паши Саит-бея столь была отчаянна, что он не сдал своего корабля до тех пор, пока остался весь разбит до крайности, заливался водою и все три мачты сбиты долой вплоть по палубу, и густой дым от влепившегося в корму его брандскугеля начал показываться так, что до распространения пожара передовая шлюпка едва успела взять только упомянутого адмирала Саит-бея, капитана корабля «Капитания» Магмет-Дерия, за им Мустафу-агу и прочих чиновников 17 человек, а другие шлюпки, за объятием корабля огнем, пристать не могли и при крепчайшем ветре и нашедшем шквале с поспешностью удалились на ближние суда, после чего оный корабль в непродолжительном времени взорвало на воздух.

А как прочие неприятельские суда были уже весьма отдалены на ветре, и ветер беспрестанно находил великими шквалами и крепчал, потому я и пошел к эскадре, отдаленной от меня, в погоню за другим кораблем и для соединения с Лиманской эскадрою и флотилиею, находящеюся под командою господина генерал-майора и кавалера де Рибаса, который во время боя и погони за неприятельским флотом делал в виду нашем разные движения и тем неприятелю наводил страх и беспокойство.

Подходя я со флотом к эскадре, обозрел турецкий 66-пушечный корабль, взятый нашими кораблями в плен и стоящий с ними на якорях под российским флагом. Подошед я несколько ближе, остановился со флотом на якорях, в сие время упомянутая Лиманская флотилия и эскадра под начальством реченного господина генерал-майора и кавалера де Рибаса пришла ко мне в соединение и остановилась при флоте.

После сего от господина бригадира флота капитана и кавалера Голенкина получил короткий рапорт о взятии того корабля, который сдался без боя и именуется «Мелеки-Багари», капитан на оном Кара-Али, служителей всех состоит до 600 человек. О сих благополучных успехах, спеша я уведомить вашу светлость, по разным случаям не отобрал еще всех подробностей. 30 числа минувшего августа рапортом моим донесть честь имел, а за сим, по точным осведомлениям чрез пленных, оказалось: на адмиральском корабле, именуемом «Капитания», стояло разных чинов служителей до 800 человек, из которых, сверх упомянутых взятых в плен адмирала 3-бунчужного паши Саит-бея и прочих чиновников, с капитаном корабельным 19 человек, спасены еще на сбитых мачтах и членах подорванного корабля разного сорта служителей 81 человек, а прочие все побиты, сгорели и потонули.

На оном же корабле хранилась казна всего флота в содержании казнадара, [в] которой, по объявлению их, находилась весьма знатная сумма для всего флота, и оная при подорвании корабля вся пропала. На взятом 66-пушечном корабле, именуемом «Мелеки-Багари», настоящий его капитан убит, после оного командовал первый по нем Кара-Али; на оном корабле разных чинов служителей отправилось из Константинополя 650 человек, а ныне в плен взято 560, прочие померли и побиты.