Последний обряд

Вот в таких условиях Лопе ожидал приближения того момента, когда его намерения в отношении Церкви осуществятся полностью и процесс станет необратим. Действительно, приближался миг, требовавший от него принесения некой жертвы: он должен был пройти испытание священным обрядом, в ходе коего ему предстояло дать обет целомудрия. Что он и сделал.

Теперь Лопе обладал правом служить различные службы, совершать таинства, причащать и проповедовать Евангелие. Ему не хватало только последнего: сана, который позволил бы ему служить обедню. И тогда он, сгорая от нетерпения, удвоил усилия и ходатайства, чтобы этого достичь. Он поделился с герцогом своим страстным желанием отслужить свою первую мессу — в Мадриде, в молельне в своем доме. Он даже точно определил дату, когда бы мечтал это сделать: в праздник Тела Господня, который обычно выпадал на четверг, следовавший после Троицына дня. Это желание, овладевшее его сердцем, казалось, было отчасти неосуществимым, имея в виду поставленный срок, но благодаря вмешательству магистра дона Антонио Гаэтано, архиепископа Капуанского, оно все же осуществилось.

Вернувшись в Мадрид 29 мая, Лопе в присутствии герцога Сесса и большого числа друзей, как из мирян, так и из духовенства, отслужил свою первую обедню в красивой церкви ордена босых кармелиток, где настоятелем был его духовник. Именно там он собственноручно освятил «тело и кровь Христовы». Мы не располагаем никакими свидетельствами относительно этой службы, во время которой Лопе, решительно повернувшись спиной к мирской жизни, окончательно решил посвятить себя служению Господу.

Последствия принятия сана

Как священник Лопе никогда не был «привязан» к одной определенной церкви. Но он ежедневно служил обедню в своей молельне, которая столь соответствовала порывам его души. Он молился там перед статуей святого Исидора, святого, которого он почитал более всех других. Он почти никогда не проводил публичных богослужений, за исключением некоторых особых дней, когда он отправлялся в церковь Сан-Себастьян или в монастырь ордена босых тринитариев на Калье-де-Кантарранас (сегодня эта улица носит имя Лопе де Вега), где его дочь Марсела была монахиней.

Один из современников подчеркивал, что у Лопе была совершенно особенная манера служить мессу, ибо делал он это с великой страстью; в момент наивысшего волнения его охватывала нервная дрожь, сопровождавшаяся слезами. Герцог Сесса, многократно бывший тому свидетелем, утверждал, что Лопе при чтении молитв в память Страстей Господних впадал в такой экстаз, что ему казалось, будто он пребывал в таком состоянии «целую вечность и испытывал терпение тех, кто самым искренним образом желал присоединиться к нему в его молитвах». В этом волнении находили свое выражение тот невероятный лиризм и та невероятная восторженность, что неотделимы от личности Лопе и от его творчества. Примерно такой же лирический трепет можно ощутить при чтении его мистической пасторали «Вифлеемские пастухи», посвященной его сыну Карлильосу, в которой младенец Иисус во всем простодушии и со всей искренностью воплощал восторженность и лиризм в самом чистом виде, и этот образ способен и сегодня растрогать самого светского, самого неверующего из читателей. Его творческая сила также помогла ему изобразить совершенно естественным образом целомудренную Сусанну, и это был поразительный переход к пылкой восторженности и пылкому лиризму, что были сродни Эросу, который соединил Амнона и Фамарь.

Публичная и общественная жизнь отца Лопе

Но в глазах других Лопе отныне выступал как священник, как отец Лопе, обладавший всеми знаками его общественного статуса, и он всегда заявлял, что с уважением относится к этому статусу, и заставлял уважать его других. Отныне Лопе носил сутану, и стремление приспособиться к новым обязанностям принудило его во многом изменить свое поведение и свою повседневную жизнь. Он был вынужден, например, отказаться от ношения шпаги, и этот отказ порой приводил к нежелательным последствиям, потому что злоумышленники не всегда с почтением относились к духовному лицу.

В большинстве случаев хладнокровие и обаяние служили Лопе оружием и позволяли мирным путем одержать победу над неожиданным противником. Брат Франсиско Перальта и доктор Франсиско де Кинтана рассказывали об одной сцене, одновременно назидательной и забавной, которой они сами были свидетелями. Итак, однажды, когда Лопе был у кого-то из друзей, там внезапно появился страшно разгневанный человек и вызвал Лопе на дуэль. Лопе по причине принадлежности к духовенству, разумеется, не мог принять вызов. Тогда субъект, видя хладнокровие Лопе, впал в еще большую ярость, выхватил шпагу и заорал: «Выйдем!» Лопе, по-прежнему храня спокойствие, взял плащ и, надевая его, ответил: «Да, идем. Я пойду служить обедню, а вы — мне прислуживать».

Полностью осознавая свое новое положение, Лопе очень заботился о своем внешнем виде, о том, чтобы его одежда выглядела прилично, а вернее, элегантно. Именно это явствует из рассказа о его участии в официальном путешествии, которое он совершил в октябре — декабре в качестве капеллана герцога Сесса. На сей раз они отправились на границу с Францией, так как в Бидассоа проходили торжества в связи с двойной королевской свадьбой по доверенности, так как король Франции Людовик XIII сочетался браком с Анной Австрийской, старшей дочерью Филиппа III, а Изабелла из рода Бурбонов, сестра Людовика XIII, вступала в брак с принцем Астурийским, будущим королем Филиппом IV. По сему поводу Лопе сделал в послании к герцогу следующие уточнения: «Короткая сутана и плащ могут быть сшиты из простого черного шелка, достаточно будет сделать к ним подкладку из фланели; в таком виде я смогу без стеснения показаться в любом месте рядом с Вашей Светлостью. Следовало бы, чтобы Вы, Ваша Светлость, повелели доставить из Вашей домовой молельни две ризы и потир, а также все необходимое, чтобы я мог отслужить обедню с глубочайшим почтением и чтобы все высокопоставленные вельможи смогли убедиться в том, что даже в делах церковных Вас обслуживают с тщанием и благородством в соответствии с Вашим величием». Следует подметить одну деталь: впредь Лопе в своей переписке с герцогом никогда не будет упускать возможность завершить послание своей подписью, сопровождаемой чрезвычайно красноречивой формулой, такой как «капеллан и раб Вашей Светлости», или «священник и слуга Вашей Светлости», или «капеллан и создание Вашей Светлости».

Участие в литературной жизни в статусе священника

Теперь уже в статусе священника Лопе появлялся на собраниях литературных кружков и объединений столицы, в деятельность которых продолжал вносить свою драгоценную лепту.

Одним из первых поводов его появления в этой среде было большое событие: причисление к лику блаженных Терезы Авильской, состоявшееся в октябре 1614 года. Лопе был назначен членом жюри, которое должно было вынести решение и провозгласить имя победителя поэтического состязания, проводившегося в дни торжеств. Литературный праздник состоялся 16 октября в церкви ордена босых кармелиток (Кармен Дескальсо), и Лопе открыл церемонию панегириком собственного сочинения, который он прочел, «столь умело сочетая серьезность темы и изящество стиля, применяя столь уместную манеру говорить и столь соответствующие случаю выражения, такую изысканность слога и такую плавность, легкость и доходчивость рассуждений, что наполнил умы и души присутствующих величайшим наслаждением».