– Что нужно для того, чтобы переубедить их?

– Ну… – Сува замялся.

Миками угадал, что собравшиеся в «Амигос» настроены против него.

– Ничего страшного… говорите!

– Во-первых, они хотят, чтобы вы принесли официальные извинения. Не только на словах, но и письменно… Далее, – кстати, они не возражают, пусть даже это будет неофициально – они хотят, чтобы перед ними извинились или начальник управления Цудзиюти, или директор Акама. По-моему, если мы выполним их требования… Кроме того…

– Как, это не все?!

– Кто-то требует, чтобы вы не просто извинились, а ушли со своего поста. Я пока не выяснил, кто за всем стоит, но явно кто-то из твердолобых. Скорее всего, «Тоё», – не колеблясь, закончил Сува, несмотря на то что раньше смущался.

– И многие жаждут моей отставки?

– Лишь небольшая доля среди твердолобых.

– А вы что думаете? – Миками стало любопытно, каково мнение Сувы по поводу происходящего.

– По-моему, они слишком заигрались. Если мы сейчас уступим, кто знает, что они потребуют в следующий раз? Но… откровенно говоря, рациональное зерно в их словах есть. Скорее всего, ваша голова им и не нужна, и их вполне устроит официальное извинение, чтобы они не потеряли лицо. Ведь на них давят их боссы. Самое главное – как все выглядит со стороны. Если им удастся представить дело так, что они умеют настоять на своем… мне кажется, умеренные сплотятся и заставят остальных отказаться от бойкота.

Миками показалось, что его посадили на цепь – причем не только репортеры, но и его подчиненные.

– По-вашему, они действительно отменят бойкот, если я извинюсь? Не забывайте, совсем недавно нам казалось, будто мы уладили вопрос с письменным протестом!

– Конечно, я ничего не могу гарантировать. Но нам необходимо сделать все, чтобы не допустить бойкота, что бы ни случилось; придется играть с теми картами, которые нам сдали.

Миками уставился прямо перед собой.

– Как по-вашему, как официальное извинение отразится на наших отношениях с членами пресс-клуба?

– По-моему, нам не о чем беспокоиться. В прошлом такое случалось не раз; я совершенно уверен, что мы не утратим своих позиций, даже если извинимся. Наоборот, такие происшествия даже помогают… отношения с прессой после такого, как правило, улучшаются.

Миками показалось, что для Сувы все происходящее – вроде новой партии товара, выброшенной на рынок. Он как будто не считал, что извинение дорого им обойдется.

– Как по-вашему, удастся нам решить конфликт своими силами?

– Что?

– Акама не допустит никаких извинений. Если на втором этаже узнают, что мы решили извиниться, Акама просто запретит нам это делать. – Миками решил испытать Суву. Интересно, что он скажет?

Ему показалось, что Сува все понял.

– Да, наверное, нам удастся все решить самим… Да, никаких проблем.

– Вот и хорошо. Дайте мне все обдумать. – Миками тяжело вздохнул. – Микумо еще там, с вами?

– Ах…

– Она – не приманка для репортеров, понятно? Я ведь уже говорил, что мы не станем прибегать к подобным уловкам. Пусть сейчас же едет домой!

– Но она пришла только потому, что сама хотела…

– В третий раз повторять не буду. Отправьте ее домой – и немедленно! – Миками повысил голос, и Сува замолчал, хотя Миками чувствовал его молчаливое неодобрение. – Послушайте, если хотите что-то сказать, говорите.

Сува глубоко вздохнул:

– Уверяю вас, беспокоиться совершенно не о чем. Я беру на себя ответственность за нее. Она здесь только для того, чтобы немного поднять настроение. Я не допущу, чтобы кто-то из репортеров провожал ее домой…

– Не будьте идиотом! – разозлился Миками. – Мы сотрудники правоохранительных органов. Мы не имеем права использовать то, что она красивая женщина! Завтра, если понадобится, я публично сделаю себе харакири, но вы сейчас же, сию секунду, отправите Микумо домой. Вам ясно?

Сува не сдавался:

– Вам придется считаться и с тем, что думает обо всем сама Микумо! Она очень хочет помочь! Если вы запретите ей общаться с представителями прессы… что ж, ей останется только работа с бумажками. Я ей говорил: «Тебе не обязательно приходить». Уговаривал смириться с существующим положением дел, напоминал о вашем запрете… Знаете, что она мне ответила? Что вы ее дискриминируете. «Я хочу делать то же самое, что и все остальные». Вот что она сказала!

«Дискриминируете»… Миками подумал, что это не ее словечко.

– Позовите ее к телефону.

– Хорошо, но предупреждаю: она довольно много выпила.

– Все равно. Передайте ей трубку!

Ждать пришлось несколько минут. Миками успел обдумать дело с разных точек зрения.

– Слушаю вас, Миками-сан. – Микумо говорила тихо и совсем не вызывающе.

– Мне казалось, что я выразился вполне ясно. Почему вы ослушались моего приказа?

Она не ответила.

– Посещение баров с журналистами не входит в ваши должностные обязанности.

– Я тоже работаю в управлении по связям со СМИ…

– В Первом управлении уголовного розыска тоже есть сотрудники, которые занимаются канцелярской работой. Думаете, они гонялись за убийцами?

– Я хочу быть полезной, помогать!

– Вы и так помогаете, а ходить по барам совсем не обязательно!

– Я так не думаю. Все наоборот!

Миками тяжело вздохнул перед тем, как ответить:

– Не скрою, я думал о чем-то таком, хотя и всего один раз. Мне показалось, мы действительно можем прибегнуть к каким-то приемам, ради улучшения отношений с репортерами. Но у меня и в мыслях не было привлекать вас. И вообще девушек.

Микумо не сдавалась:

– Я сотрудница полиции, прошла спецподготовку. Я приехала в бар, потому что считаю – здесь тоже моя работа.

– Репортерам так явно не кажется.

– Тут я бессильна. Если вам так нравится, можете считать, что я пользуюсь преимуществами своего положения. Но я не могу и дальше стоять в стороне, когда мы переживаем такие трудные времена! Я ведь знаю, что нам нужно и кто мы. Мы – окно, которое связывает полицейское управление с внешним миром. Я ведь специально изучаю вопросы, связанные со СМИ. Могу прочитать целую лекцию об отношениях с прессой. Я умею оказывать умиротворяющее воздействие в такие минуты, когда остальные разгорячены. Кроме того, репортеры ко мне прислушиваются…

– Вы просто наивны!

– Простите меня, но мне кажется, что наивны вы, а не я.

Что?!

Миками крепче сжал в руках трубку.

– Что позволяет вам считать меня наивным?