но дров не осталось. Люди голодали, но больше не было хлеба, и толпы начинали громить булочные: люди ночи напролет ожидали в длинных очередях до того момента, когда теряли терпение, а потом просто начинали грабить магазины.

Царица часто думала о том, что Григорий Ефимович сказал императору за несколько дней до своей смерти: в первую очередь надо помогать несчастным, чтобы «народ не потерял веру в своего царя». Распутина больше не было, а его мудрому совету не последовали. Не обременяя себя сложными теориями, толпы манифестантов ходили по городу, требуя хлеба и мира. Каждый день на Невском происходили стычки, полицейских избивали, некоторых даже убили. Бунт разрастался, звучала «Марсельеза», требования отставки правительства и отречения императора.

Правительство оказалось не на высоте положения: оно выпустило рычаги управления из рук, и каждый министр старался сбежать. Наконец, восстал гарнизон, и гвардейские части устроили братание с революционерами.

В этот критический момент император находился далеко от Петрограда, в Ставке; при первых же беспорядках он дал понять, что готов отречься, если такова воля народа. Сам он хотел уехать в Ливадию и разводить цветы. Но когда новости из столицы стали тревожнее, он переменил решение, как поступал часто, и приказал бросить на Петроград армию, чтобы подавить бунт. Все посланные войска без боя перешли на сторону революционеров. Тогда царь увидел, что положение безвыходное, и 15 марта в салон-вагоне императорского поезда между Царским Селом и Ставкой подписал акт отречения от престола, который передал представителям Думы.

22 марта бывший император, пленник Временного правительства, был препровожден вместе с семьей в Царское Село и помещен там под строгую охрану. В ночь с 22 на 23 марта толпа революционных солдат ворвалась в дворцовый парк, осквернила могилу Распутина и утащила труп в Парголовский лес. Там они соорудили большой костер и, облив тело бензином, сунули в огонь.

Императорская семья пять месяцев провела под арестом в Царском Селе. 13 августа комендант дворца приказал им собираться в дорогу: Временное правительство намеревалось перевести их в Сибирь, где заключенные дожидались бы новых приказов. От одного из солдат царица узнала, что их повезут в Тобольскую губернию.

Какое совпадение! В губернию, где родился Распутин, незабвенный «друг»! Оттуда он пришел к ним, чтобы поддержать в опасностях их жизни!

Царица воспользовалась последними часами пребывания во дворце, где она прожила «двадцать три счастливых года», чтобы попрощаться со всем, что было ей дорого, и написала несколько строк своей подруге Анне, уже несколько месяцев узнице Петропавловской крепости: «Я знаю твое новое мучение – огромное расстояние между нами; нам не говорят, куда мы едем (узнаем только в поезде) и на какой срок, но думаем, это туда, куда ты недавно ездила – святой зовет нас туда и наш Друг!»

В полночь они готовы были к отъезду, когда доложили о приезде всемогущего Керенского. Все собрались в большой полукруглой зале, и вошел новый министр юстиции, чтобы сообщить о решении Временного правительства о высылке в Сибирь «гражданина Романова и его семьи».

В пять часов утра Николай, Александра и их дети сели в автомобиль и были под надежным конвоем отвезены на Александровский вокзал. 17 августа они прибыли в Тюмень, откуда их должны были везти в Тобольск.

На следующий день они узнали, что пароход проходит Покровское, и ими овладело чувство огромной печали. Как дала себя почувствовать рука Господня: свергнутые, униженные, лишенные свободы, они поедут на место, откуда Григорий Ефимович ушел простым мужиком в грубых сапогах и плохеньком полушубке, чтобы достичь их императорского дворца.

Действительно, они заметили на верхушке холма аккуратненькое село с колокольней, его широкие белые улицы. Его трехэтажный дом, выделявшийся среди остальных.

Собравшись на палубе, они с любопытством смотрели на это село. Анна, не раз приезжавшая сюда по приказу императрицы, все здесь знала. Она жила в доме Распутина, спала под его крышей, каждый день ходила с ним рыбачить на берег Туры. Анна много рассказывала царствующей чете о Покровском и жизни, которую здесь вел старец. Они знали каждую деталь.

Маленький Алексей с особым волнением смотрел на проплывавшие мимо него дома. Так вот, значит, какое оно, чудесное место с конюшней, в которой лошади разговаривают! Значит, это и есть то самое место, где каждый цветок имеет свою душу! Да, это то самое село, о котором добрый батюшка Григорий рассказывал больному ребенку, говоря: «Вся эта страна принадлежит твоим папе и маме, а однажды будет принадлежать тебе самому!»

Но Алексей теперь был взрослым мальчиком и прекрасно знал, что его папа, мама и он сам – жалкие узники, которых сослали в эту чудесную Сибирь, которая им больше не принадлежит.

Село давно скрылось за горизонтом, а все продолжали говорить о Григории Ефимовиче, думали о том, кем он был, что сделал и что сказал. Императрица с тревогой вспоминала слова Анны, переданные ей однажды, задолго до наступления печальных времен: «Вижу множество людей, умирающих в страшных муках! Целые народы! Горы трупов! Среди них великие князья, графы и сотни аристократов, вода в Неве обагрена их кровью! Нева станет рекой крови!»

Это пророчество сбылось!

Все еще раз обернулись к повороту реки, за которым скрылось Покровское, и стали молиться так, как их научил Григорий Ефимович.

Пароход медленно скользил по воде. Вдали в сумерках возникал Тобольский кремль. Пароход, везший последнего российского императора и его семью к неизвестному будущему, неспешно шел вниз по течению реки в угасающих красках прекрасного летнего вечера.

Примечания

1

Распутин впервые пришел в Петербург в 1904 г. (Примеч. авт.)

2

Этот образ русского народа как «богоносца» создал Достоевский в своем романе «Бесы». (Примеч. авт.)

3

Графский титул Фредерикс получил в 1913 г., до этого он носил титул барона. (Здесь и далее примеч. пер., если не указано иного.)

4

Баронесса Варвара Юлия фон Крюденер (1764–1824), писательница, проповедница мистического христианства, хозяйка литературного салона, в течение нескольких лет имела огромное влияние на императора Александра I.

5

Шталмейстер (букв, «начальник конюшни») – придворный чин, соответствовавший 3-му классу; являлся скорее почетным званием, нежели должностью, связанной с реальным заведованием конюшней.

6

Ошибка автора. Послом в Османской империи и позднее министром внутренних дел был граф Николай Павлович Игнатьев. Здесь же речь явно идет о его брате, графе Алексее (а не Александре) Павловиче Игнатьеве и его