Она вскинула глаза на полку камина и посмотрела на фотографии писателей и поэтов, с ужасом задавая себе вопрос — в какую опасную игру играли эти люди, преступившие запретную черту между реальным и потусторонним миром, давшим им власть и отнявшим взамен их жизни?

Чтобы их произведения были ВЕЧНО ЖИВЫМИ, они влили в них свою жизнь, силы и кровь — и умерли обессиленными и обескровленными…

Или творчество — это сделка с Дьяволом, который в момент исполнения договора забирает твою душу вместе с жизнью?

«Какое счастье, что я нормальная певица!» — суеверно подумала звезда.

Но неожиданно встрепенулась со свойственным ей рационализмом интуита, учуяв явную нестыковку.

— Нет, — выкрикнула она, разгоняя страх. — Не сходится! Ведь Мира только начала писать роман. Значит, ей рано было умирать. А она тем не менее чуть не отравилась, ее спасла лишь «скорая»…

— Ты попала в яблочко, — улыбнулась Иванна, выныривая из своих меланхолических мыслей. — А теперь иди спать. Мне нужно выгулять Рэтта.

— Ты бросаешь меня? — вскочила Наташа. — Здесь?!

Она в панике обвела глазами комнату Карамазовой. Сейчас, ночью, та больше не казалась ей бутафорскими декорациями спектакля — комната затаилась в ожидании, как огромный хищник, напряженно караулящий свою жертву у норы, — стала символом ее треснувшего мира, из всех щелей которого лез черный мрак: Черный человек Есенина, проклятие черных кораллов Вуду, неотвратимое пророчество Мириного рассказа…

— Успокойся. — Карамазова решительно водрузила на макушку черную шелковую шапочку. — Тебе нечего бояться. Ты ж не из тех актрис, кто мечтает умереть на сцене. Не так ли?

Могилева обиженно надулась в ответ.

Подруга лишь перефразировала ее собственные слова. Но почему-то в устах ведьмы они показались ей ужасно оскорбительными.

* * *

Ночью Наташе приснился сон.

Вначале он почудился радостным и оптимистичным. Наталья Могилева выходит на сцену дворца «Украина». Она закрывает сборный концерт. На ней невероятно дорогое платье от Сваровски, расшитое блестящими камнями. Публика принимает ее на «ура».

Певица сегодня в прекрасной форме. Ее бурнокипящая энергия покрывает весь зал.

— Я так понимаю, лучший ваш подарочек — это я! — делая шутливый реверанс, говорит она свою любимую репризу.

Аплодисменты не стихают десять минут. После первой же песни поклонники заваливают ее цветами. Они словно посходили с ума.

— А сейчас вы будете петь со мной! А еще лучше, вместо меня. Вы ж знаете, вершина счастья артиста, когда ему, выходя на сцену, даже петь не надо — все песни за него поют зрители, — заявляет она и протягивает в зал микрофон.

Люди хором поют ее хиты, слова которых знают наизусть. Пять положенных песен уже исполнено, но сидящие в зале не хотят ее отпускать.

— Бис! Бис! Бис! — скандируют они хором.

Она поет новую песню. Аплодисменты напоминают взрыв.

— Еще! Еще! «Весну»! «Месяц»! «Только я»!

Ей приятен их животворящий энтузиазм, она готова, не затыкаясь, петь для них до утра. Однако пора уходить. Наташа прощается и идет в правую кулису. Там почему-то нет выхода — черная штора задрапирована намертво, точно окна в комнате Карамазовой. Она дергает ее, пытаясь отыскать конец, и чувствует под тканью сплошную кирпичную стену. Интересно, когда ее успели построить? Зачем?

Делать нечего, нужно пройти сквозь сцену. Она поспешно натягивает на лицо сияющую улыбку.

— А вот и я! Я вернулась к вам, чтобы еще раз сказать, как я вас люблю. Счастья вам, успехов, любви!

Злясь на себя за эту банальщину, она торопливо ныряет в левые кулисы. Тело под тяжелым платьем взмокло, надо поскорей его снять, остыть, отдышаться. Фу-у!

— А вот и ваша долгожданная, ваша любимая девушка — весна! — слышит она голос конферансье.

И понимает, что снова стоит на сцене. Но уже на другой — Дворца спорта! Зал забит людьми. Здесь их в десять раз больше. При виде ее они вскакивают с мест:

— Поющая граната украинской эстрады — Наталья Могилева! — вскрикивает конферансье и передает ей микрофон.

Звучит проигрыш ее песни «Я — весна» и с колосников дождем летят серебряные блестки. Некуда деваться, некогда размышлять над невозможностью происходящего: как левая кулиса «Украины» оказалась правой кулисой Дворца спорта?

Она резво выбегает на середину сцены и начинает танцевать.

Зал орет от восторга. Усталости как не бывало. Сколько раз она выступала перед такой огромной толпой, но никогда еще не ощущала как сейчас, что все эти люди находятся в ее абсолютной власти.

— Танцуем! — приказывает она.

И, словно по мановению волшебной палочки, они начинают танцевать.

— Следующую песню поем все вместе!

И пятнадцатитысячная толпа поет единым громыхающим голосом песню, от первого куплета до бисовки.

Толпа громадна, по сравнению с ней — маленькой блестящей точкой на сцене. Но по одному ее желанию многоголовый людской хаос превращается в покорного титана. И она невольно упивается этой властью. Она знает, какую шутку сказать, чтобы они засмеялись, и какую исполнить песню, чтобы все разрыдались в голос. Стоя на сцене, она может сделать с ними все, что захочет, подарить им радость и боль, надежду и отчаяние. Ибо сейчас она — Наталья Могилева — их единая и всевластная владычица.

— До свиданья, дорогие мои. Я не лгу, самое дорогое, что есть у артиста, — это его публика!

Толпа орет, не желая расставаться со своей королевой. На секунду ей кажется: тысячи рук вцепились в нее. Но легким движением она разрывает эти невидимые путы и, чтоб не попасть впросак, устремляется в левую кулису.

— Бис! Бис! Бис! — несется ей вслед. — «Только я»! «Лимоновый фонарь»! «В Киеве осень»!

Но едва певица ступает за спасительный занавес, как судорожно хватает пальцами черную ткань. Она смертельно устала. Сейчас потеряет сознание. Кружится голова, страшно хочется пить. Как, оказывается, нелегко властвовать, как тяжела шапка Мономаха! Счастье выветривается, остается пустота…

— А сейчас, — слышит она вдруг, — я с гордостью представляю вам…

Голос звучит где-то впереди. Она делает несколько нетвердых шагов и отдергивает штору.

Там снова сцена — огромная, неизвестная ей, на этой сцене она еще никогда не выступала. И не будет! У нее просто нет сил.

В панике Наташа отшатывается обратно и снова оказывается на сцене Дворца спорта.

— Мо-ги-ле-ва! Мо-ги-ле-ва! — неистово визжат зрители, радуясь ее возвращению. — Браво! Бис! «Месяц»! «Только я»!

Как затравленный зверь, она ныряет назад и закутывается в темную ткань. Между второй и третьей сценой только узкое пространство — ей некуда бежать. Но если она спрячется тут, возможно, ее не найдут и оставят в покое.