Джим начал отряхивать ошметки с рубашки и рукавов, а потом, взглянув на всю эту мешанину, тоже расхохотался. Мы пытались хоть немного отчистить свою одежду, но стоило нам взглянуть друг на друга, как мы снова начинали хохотать как безумные. И не могли остановиться. А когда наконец смогли – оба задыхались от смеха и утирали слезы.

Я наконец-то успокоилась только тогда, когда услышала торжествующий вопль со стороны толпы играющих в дартс – кто-то из игроков требовал пива всем. Я смогла рассмотреть среди играющих мою мать – она держала дротик наготове, собираясь сделать бросок. И бросила – но я не видела, куда он попал.

– Это моя мама, – сказала я. – Я же говорила, она чемпионка.

Я снова взялась за хвостик лобстера, но Джим мягким, но настойчивым движением забрал его у меня.

– Пожалуй, мне стоит вам помочь.

Он нажал на щипцы, и панцирь легко треснул и распался на части. Я сидела в священном ужасе, восхищаясь его мастерством.

– Вы не сможете жить в Мэне, если будете так обращаться с лобстерами, – сказал Джим.

Жить в Мэне.

Он улыбался, и я понимала, что он пошутил – но я ничего не могла с собой поделать: я думала о Рое Каммингсе, и о маленьком домике, который он сделал для меня, и обо всех тех прекрасных вещах, которые он говорил мне, когда мы стояли на улице.

Я опустила глаза, которые наполнились слезами. Я влюбился в тебя. Я знаю, что могу сделать тебя счастливой…

Спрятав лицо в ладони, я закрыла глаза. Но у меня не получилось избавиться от этого наваждения: я по-прежнему видела его лицо и усталый прощальный взгляд, который он бросил на меня, когда уходил.

– С вами все в порядке?

Я открыла глаза. Джим смотрел на меня с тревогой на лице.

– Я… не знаю.

– Я могу помочь?

Я покачала головой. Мне хотелось, чтобы Хайден поскорее вернулся и забрал меня в гостиницу. Где он вообще?

– Я в порядке, – не поднимая глаз, сказала я.

Джим отодвинул свою тарелку в сторону:

– Ладно, Эллен. Давайте расставим точки над «и».

Поскольку он некоторое время больше ничего не говорил, я наконец подняла на него глаза.

– Послушайте, – сказал он. – Сегодня я побуду вашим другом, окей? Я сниму свою репортерскую шляпу, – он сделал вид, что стаскивает что-то с головы и отбрасывает далеко в сторону. – Ее нет, видите?

Я смотрела на него молча. У него были чудесные карие глаза, такие глаза, которым веришь – как у собаки.

Я кивнула.

– Ладно.

Он наклонился вперед, поставил локти на стол и прошептал:

– Тогда расскажите мне, что с вами творится.

Я тоже поставила локти на стол и придвинулась к нему.

– Вы видели того парня, который подходил к нам раньше? Такой высокий… с темными волосами…

– В красной бейсболке?

– Да, – кивнула я. – Это Рой.

Джим выглядел слегка обескураженным.

– Не уверен, что…

– Его зовут Рой. Рой Каммингс.

Я смотрела на разбавленный растаявшим льдом виски в своем бокале. Голова у меня стала очень тяжелая – весь этот алкоголь не прошел для меня даром, что-то внутри меня было очень не так.

– И в этом все дело, – произнесла я, чувствуя, как в голосе звучат слезы. – У меня через три месяца свадьба… – я подняла вверх три пальца. – И все было так хорошо, все уже было так… и тут я встретила его. Роя. Роя Каммингса. Он просто ворвался в мою жизнь – ни с того ни с сего, ниоткуда, – я махнула рукой. – Хотя нет, подождите, это не правда. Не из ниоткуда. А из Бейкона, штат Мэн, – я показала на пол. – Вот прямо отсюда. И вот он говорит мне, что любит меня. О господи, – я затрясла головой, и это было плохой идеей, потому что зал сразу закружился вокруг меня с немыслимой быстротой. – Ого… – попыталась я поставить голову на место.

Джим пересел на мою сторону стола, рядом со мной.

– Вам нехорошо, Эллен? Может быть, я отвезу вас обратно в гостиницу?

– Меня вот что смущает, – я чувствовала потребность высказаться до конца. – Вот как он может меня любить? Мы же познакомились всего неделю назад. Не-де-лю. Нет, правда. Это же всего семь дней! – Я растопырила пальцы в воздухе – мне казалось, что их было семь, но, видимо, я ошиблась, потому что Джим загнул один палец обратно.

Я посмотрела на свою тарелку с лобстером, где валялись осколки панциря и словно пострадавшее от взрыва мясо.

– И конечно, – продолжила я, – конечно, я сказала ему, что шансов никаких. Никаких. Я выхожу замуж через три месяца, понимаете?! Вот, смотрите! – я вскинула вверх левую руку. – Ван Клиф! – набрала дыхания и выпалила: – И Арпелс!

Джим кивнул:

– Оно прекрасно. Замечательное.

– Разумеется. Хайден всегда выбирает самое лучшее, – слезы заструились по моим щекам. – Я ему сказала: я тебя не люблю. Мы не можем быть вместе.

Джим выглядел совсем сбитым с толку:

– Вы сказали это Хайдену?

– Нет, я это Рою сказала!

Джим смотрел на меня со странным выражением. Он, похоже, собирался что-то сказать, но в этот момент один из членов группы, мужчина в красно-белой распахнутой на груди рубахе, подошел к микрофону:

– Мы уходим на небольшой перерыв, ребята, но шоу продолжается! Марти Элдон здесь – так что готовьтесь к караоке и откройте ваши сердца навстречу музыке!

– Эллен, судя по тому, что я услышал, вам предстоит очень серьезный выбор. Может быть, вам стоит разобраться получше в своих чувствах. Я имею в виду – в том, что вы на самом деле чувствуете. Потому что ваши чувства могут быть гораздо глубже, чем вы думаете.

Я не хотела ни в чем разбираться. Он был прав. Все это было слишком сложно и слишком больно. И мне хотелось, чтобы ничего этого вообще никогда не происходило, хотелось, чтобы он перестал говорить об этом. Я молча вертела кольцо на пальце. Не хочу я ни в чем разбираться и ни о чем думать не хочу!

– Есть только один способ решить это, – сказал он.

Ладно, просто оставим это. Давайте сменим тему.

– Вам нужно обязательно разобраться в себе, в своей душе, – продолжал он, – и только…

– Ой, а знаете что? – воскликнула я. – Я же очень хорошо пою караоке! Думаю, надо спеть, – и я откинулась на спинку стула. Джим смотрел на меня с потрясенным видом, лоб у него покрылся морщинами.

– Вы что, всерьез думаете, что можете это сделать?

– Конечно, могу! – заявила я. – Два года назад на приеме Ассоциации Женщин-адвокатов Нью-Йорка я была лидером целой группы – мы пели «Респект». Ну, знаете – песню Аретты Франклин?

Джим кивнул.