Влажный горячий воздух. Низкие тучи над головой. Ещё не конец — дождю быть. Может, не такому сильному, как прошёл. Омытая зелень пахнет остро и вкусно. Я чувствую время, что спешит, перескакивает через ступени, устремляясь ввысь. Его то очень много, то, как сейчас, — катастрофически мало.

Пока Рени хлопочет у накрытого стола, я тихо беседую с Гердой.

— Можете на меня полностью положиться, мистер Тидэй, — складывает губки бантиком бывшая домоправительница. Меня не обманывает её важный официальный тон: глаз у Герды горит, как у картёжника, что в порыве азарта заложит последние свои сбережения. — Я не подведу. Тем более, в таком деле.

Я покидаю их обитель полностью удовлетворённый, но остаётся самое тяжёлое. Особенно если учесть, кого я выбрал в соучастники. К счастью, Джако, выслушав меня внимательно, лишних вопросов не задаёт. И, как ни странно, нет в нём ни подозрительности, ни мрачного недоверия.

— Я помогу, — кивает решительно и спешит к двери, но на выходе он притормаживает, оборачивается и, помедлив, произносит речь: — На самом деле, я благодарен вам, мистер Тидэй. И за спасение Орландо, и за то, что не дали ему сделать ложный шаг. Эта жертва не пройдёт даром, поверьте.

Ох, уж эти преданные псы дона! Я улыбаюсь, снисходительно пожимая плечами.

— Нет никакой жертвы, Джако. Я люблю её. А Орландо просто запутался. Принял мечту за реальность. Ему иногда следует выныривать из себя и смотреть по сторонам.

Джако всё не уходит. Колеблется. Я вижу: хочет ещё что-то спросить. Вопросительно приподнимаю бровь, и он решается.

— Это правда, что вы бессмертный? — задаёт он наконец мучивший его вопрос. Я вижу, как он сереет — непросто даётся любопытство.

— А что ты вкладываешь в это понятие? — не спешу отвечать.

Джако меняется в лице. Он то бледнеет, то краснеет. Капля пота катится по виску. Но всё же пересиливает себя.

— Мы с Орландо — молочные братья. Я, он и Джереми росли вместе. Наша бабка по вечерам любила плести небылицы. Рассказывала, что мир был совсем другим в прошлом. Что земля полнилась чудесами, а вместе с людьми жили бессмертные. Не боялись ни ран, ни увечий. Держались особняком и не особо жаловали нас, людей. Бабка пугала, что они высасывали силу и забирали души, чтобы жить вечно. Умели останавливать время и проходить сквозь стены. Она сказала: как только волшебство ушло, бессмертные утратили тело, но до сих пор бродят блуждающими огнями в ночи, воруя силу и души.

Интересно: сколько правды в подобных сказках? И, может, не такая уж и чушь всё, что носят из уст в уста.

— Я не бессмертный. Не останавливаю время и не хожу сквозь стены. И не ворую души, Джако, — про «высасывание силы» скромно умалчиваю: я никому не причиняю вреда, а слишком много информации — лишние домыслы. — Да, я отличаюсь. Но можешь быть спокоен: мои особенности не всемирное зло. Скорее наоборот.

Джако переводит дух и, кивнув в очередной раз, выходит за дверь. Наконец-то можно собраться с мыслями. Завтра непростой день. И я хочу быть готовым. Ко всему, что бы он ни принёс.

Рени

На рассвете меня будят тёплые губы. Тянусь за ними, как за солнечными лучами. Мой Гесс. Оплетаю шею руками, ворошу густые волосы на затылке. Слышу его тихий смех.

— Просыпайся, Рени. Пора.

— Нет-нет, — сопротивляюсь изо всех сил, не желая открывать глаза, — ещё слишком рано.

— Самое время, мисс Пайн, — слышу суровый голос Герды и вскакиваю, как ужаленная. Я боюсь её до дрожи. И, кажется, нас застукали. Но Гесс улыбается, а моя верная дуэнья выгоняет его жестами из комнаты и протягивает мне платье. Белое. С кружевами. Простое, как рубашка, но нарядное. Хлопаю ресницами, ничего не соображая.

— Сегодня я поведу тебя к алтарю, — произносит Герда торжественно. — Умывайся скорее. Твой жених ждёт.

Наверное, это сон. Я сплю. Двигаюсь, как во сне, что-то делаю и не понимаю. Хорошо, что у меня есть миссис Фредкин. Она и платье надеть помогла, и волосы расчесала — распустила их, не стала укладывать в причёску.

— Так пожелал твой жених, — пояснила, любуясь тяжёлыми прядями и заправляя непослушные локоны за уши. — Жаль, нет рядом твоего отца, но нужно радоваться тому, что есть.

Мы выходим, и Гесс протягивает мне руку. Природа пробуждается, а люди ещё спят

— слишком рано. Я слышу, как поёт Фолионто — тонко, звеняще, с переливчатыми трелями. Сегодня важный день. Я помню.

«Я вернусь», — обещаю старому замку и спешу к границе. Там ждёт нас Джако. Он ловит моё удивление, и я впервые вижу его улыбку — белозубую, ослепительную, живую.

— Я тоже немного Фольи, мисс Рени, — учтиво кланяется телохранитель Орландо, убирает невидимую стену и ведёт нас незаметной тропкой к селению. Я там ещё ни разу не бывала. Знаю лишь: этим путём уходят от замка фрейцы.

На полпути нас встречают девушки. Их семеро. Они окружают меня, поют песни, снимают с ног туфельки, надевают на голову венок из белых цветов, что пахнут резко и сладко. Мне немного тревожно, но взгляд Гесса — как связь с этим нереальным миром, похожим на сон.

Маленькая церквушка напоминает сторожку в лесу, где мы прятались однажды. На пороге нас ждёт священник — сухонький жилистый старичок с горящими чёрными глазами. Слышу, как всхлипывает Герда.

Я выхожу замуж. Босая, в белом кружевном платье в пол. С венком на голове. Нереальная круговерть. И только твёрдая рука не даёт мне потеряться. Я держусь за неё, как за якорь.

Прежде чем начинается церемония, Гесс берёт мои ладони в свои и смотрит мне в глаза. Проникновенно, до дрожи.

— Я не лгал, Рени. Ты же знаешь: я не могу делать этого. Ты уже моя жена. Тогда, в ту ночь… я произнёс клятву, что связала нас. Ты моя. Навеки. Навсегда, — повторяет он торжественно и очень тихо. Как будто я нуждаюсь в том, чтобы вспомнить. Я храню эти слова в сердце. С той самой ночи. — Так кровочмаки говорят, когда находят свою единственную женщину. Одну на всю жизнь. Ту самую, без которой невозможно дышать. А сейчас я беру тебя в жёны по законам Иброна. И даже немножко — по цилийским обычаям.

Его глаза смеются. А я не могу выдохнуть — так дрожит всё внутри. Моргаю часто, чтобы не расплакаться от счастья.

Мы так и стоим — глаза в глаза, пока священник читает слова обета. Меняемся кольцами, говорим «да» друг другу, но на самом деле для меня ничего не важно, кроме мужчины, что стоит напротив. Он тот, кого выбрало сердце. Он тот, за которым я шагну в пропасть. Он тот, кого я отпущу, когда придёт время ему уйти. Именно потому, что люблю. Ведь никто, никто не сможет забрать у меня эти мгновения. Радость и счастье. Силу его рук и страсти. Воспоминания.

Гесс склоняется и целует меня. Проваливаюсь, ухожу за грань, растворяюсь. Только он и я — наше «мы» — объединение тонких светящихся нитей, что уже переплелись в огромный клубок без начала и конца.