Гесс

Мы бредём не спеша назад. Оказывается, деревушка не так далеко от замка, как кажется. Орландо и здесь заморочил нам головы. Впрочем, до сегодня мы и не задумывались о том, чтобы по-настоящему познакомиться с фрейцами. Отличный народ. Добрый и шумный. Весёлый и щедрый. Они празднуют нашу свадьбу со всей широтой своих чистых душ. Без нас.

Впереди идёт Джако. Позади, проверяя зонтом на прочность тропу, важно вышагивает Герда. Вот кто счастлив безмерно. Она раздувается от гордости так, словно не Рени, а она — благословенная на брак невеста. Я рад, что оправдал её ожидания. Не могло быть иначе, но зачем ей знать об этом? Герда думает, что хорошо и грамотно всё рассчитала. Расставила ловушку и поймала для своей девочки отличного жениха. Собственно, она не так уж и обманывается. Наверное, не будь её, этот маленький праздник и не состоялся бы.

Джако, хмурясь, осматривает путь, прикасается руками к сломанным веткам. Крутит головой, приглядываясь и прислушиваясь. Он беспокоится. Что-то тревожит его. А мои инстинкты молчат.

— Что-то случилось? — спрашиваю больше, чтобы отвлечь Орландовского телохранителя от тяжёлых дум.

— Не знаю, — оборачивается он живо. — Местные жители жаловались, что мы завезли на остров лесного дьявола. Появился недавно, житья не даёт. Разгоняет стада, портит посевы, пугает женщин. Особенно на рассвете.

Рени хохочет, Джако слабо улыбается ей в ответ.

— Наверное, всему есть объяснение. Но фрейцы суеверны. Они боятся Фолионто. Сомневаются, в праве ли мы будить его сущность. Только врождённое любопытство толкает их помогать нам. А тут ещё и чёрный дьявол.

— Чёрный? — я вдруг чувствую, как в груди становится тесно.

— Да. Только это и смогли заметить очевидцы — слишком быстр. А баек о всяких разных сущностях здесь хватает. Шепчутся, что дьявол вылезает по утрам из Фолионто, пакостит и прячется, чтобы через сутки начать всё сначала.

Я сжимаю ладонь Рени. Моя жена — о, Старбог — моя жена! — смотрит на меня вопросительно и немного взволнованно.

— Кажется, у меня есть, чем порадовать тебя в день нашей свадьбы, — шепчу я ей жарко на ухо и украдкой вдыхаю аромат золотистой ауры. Как сложно оторваться. И как жаль, что так много людей вокруг.

Я прикрываю глаза и напрягаюсь. Совсем немного. Только для того, чтобы послать призыв. Чуткий слух кровочмака ловит отдалённый топот, а душа поёт: я не ошибся. Вижу, как вскидывается Джако. Герда вскрикивает тревожно и, подхватив пышные юбки, ломится через кусты. Рука Рени вздрагивает в моей, но я успокаиваю её лёгким пожатием. Тихо. Всё хорошо.

На поляну чёрной молнией вылетает мой красавец — Шаракан. Дикий, злобный как тысяча дьяволов. Для других. Шкура лоснится, грива блестит — он прекрасен! Тонкое заливистое ржание летит в небеса.

— Познакомьтесь: местный дьявол, который совсем не здешний и, конечно же, не нечистая сила.

Громко смеётся Герда. Ругается сквозь зубы Джако:

— Чёрт побери, но как?

— Видимо, морем. Не захотел оставаться на Цилии. Это мой подарок в день свадьбы, — улыбаюсь довольно и тону в карих с золотыми искрами глазах Рени.

— Мой подарок, Гесс Тидэй, — это ты, — произносит она твёрдо. — Я очень хорошо помню день своего двадцатидвухлетия. Никогда не забывай о нём и ты.

Я и не собираюсь. Шаракан танцует рядом. Глажу его умную морду, шепчу глупости, не помня себя от радости. Он послушно склоняет колени, и я, легко подхватив Рени, сажаю её на спину коня, а затем с лёгкостью забираюсь и сам.

— Джако, позаботься о миссис Фредкин, — прошу я, прижимая к себе притихшую Рени. Она побаивается. Зато во мне нет ни капли сомнений. Этот конь — часть меня. И я могу управлять им и без седла, и без поводьев. Главное крепко держаться. А уж что-то, это я умею. Тем более сейчас, когда сила бурлит во мне, и я сдерживаюсь, чтобы не плеснуло через край.

Мы несёмся вперёд. Я часть этого мира — вот что чувствую в это мгновение. Дикий конь, горячее солнце, любимая доверчиво прижимается к моей груди. Внутри разгорается пожар, что плавит, меняет меня, делает сильным, практически всемогущим. Никогда, никогда прежде я не чувствовал ничего подобного.

Рени

Не знаю, кто из нас был нетерпеливее. Целовались как сумасшедшие прямо на пороге дома, едва закрыв дверь. Быстрые руки Гесса рвут щеколду — и нет больше ничего. Только он и я. Сбивчивое дыхание — одно на двоих. Его губы — жадные, ненасытные, бесстыдные. И я — раскрепощённая, забывшая о стеснении.

Сейчас не ночь — яркое солнце заливает комнату, но тем желаннее, острее каждый взгляд и прикосновение. Его смуглые пальцы на моей белой коже. Платье сползает с плеч, как ненужная пустая оболочка. Ослепительно белая рубашка Гесса словно облако, утратившее небо, — падает к ногам.

Я глажу его ключицы и очерчиваю ладонями мускулы. Губы горят, пульсируют и просят поцелуев. Молят, чтобы они не кончались. Гесс путается в моих распущенных волосах, тихо стонет и, сорвав ещё один жадный поцелуй, отрывается на миг.

Разочарование — резкое и болезненное.

— Ты должна меня видеть. Сейчас. Чтобы знала, — бормочет мой любимый мужчина и делает резкий выдох. Я замираю, чувствуя, что пылаю. Я и так его вижу — всего, полностью, без одежды.

Гесс только качает смущённо головой. Мой хищник умеет тушеваться?

— Послушай, Рени, — проводит он большим пальцем по моему подбородку. — Я… не такой. Понимаешь? Я принял человеческий облик, когда понял, что попал в другой мир. Кровочмаки умеют менять ипостаси — это часть нашего дара. И сейчас я хочу, чтобы ты узнала меня настоящего. Не пугайся, ладно?

Кивнула. Молчу. Смотрю во все глаза. Очень тихо и ничего не происходит. Не знаю, готова ли я. Другая внешность?.. Но мне не страшно, нет.

Кажется, ничего не происходит. Всё тоже лицо — дорогое и знакомое, а потом я замечаю: он меняется. Неуловимо. Почти незаметно. Становится выше. Тоньше в кости, хоть он и так сухопар и жилист. Черты чётче, словно проявляются, прорываются сквозь чужую личину. Смуглая кожа светлеет, а затем… нет, не может быть!

Не сдержавшись, я смеюсь. Гесс улыбается в ответ. Те же самые чётко очерченные губы.

— Вы с Битом случайно не родственники? — хохочу и благоговейно прикасаюсь к мерцающей коже, что переливается полноцветной яркой радугой. Гладкий, тёплый, красивый. Мой. Он почти такой же и., другой. Выше на полголовы. Радужные всполохи живут, движутся, меняются, ходят волнами, отсвечивают перламутром. Тонкие длинные пальцы касаются моего лица.

— Мерцатели — наши тэмы. Животные, с которыми у нас неразрывная связь. Они проводники, охранники, дополнительное чутьё. Как лишнее ухо или конечность. Мы сильные хищники, а они — слабые трусливые создания. Но у нас иногда притупляется чувство опасности, а у них — никогда. Если мерцатель мечется, значит чувствует беду. Ту, что ещё не пришла. Надеюсь, я не напугал тебя?