Но вернемся к мюнхенскому литографированному изданию 1815 года. В конце текста «Опасного соседа» — запись, сделанная от руки: «Литографический оттиск барона П. Шиллинга, от него полученный. 1816. Окт. 3». И карандашом сверху вписано — «в Париже».

Кто получил от П. Л. Шиллинга оттиск? Чья это запись? Мы до сих пор не может ответить на эти вопросы. Пока нам остается только радоваться тому, что у нас есть литографированное второе издание «Опасного соседа», выпущенное в свет в 1815 году в Мюнхене П. Л. Шиллингом, который был не только храбрым участником войны с Наполеоном, известным ученым и изобретателем, коллекционером, путешественником, но и приятелем друзей В. Л. Пушкина — П. А. Вяземского, А. И. Тургенева, К. Н. Батюшкова, знакомым А. С. Пушкина и, по-видимому, самого Василия Львовича. Что за человек он был, издатель «Опасного соседа»? Современники вспоминали о нем как об «умном, всегда веселом и любезном человеке», «необычайно толстом человеке… ученом, весельчаке, отличном говоруне»[418]. Конечно, приятно, что именно такой человек издал «Опасного соседа», оценил остроумное сочинение московского стихотворца.

Мюнхенское издание было известно творцу «Опасного соседа» и его друзьям.

26 сентября 1816 года А. И. Тургенев писал из Петербурга в Москву А. Я. Булгакову: «Объяви осторожнее Василию Л. Пушкину, но осторожнее, дабы ему от радости дурно не сделалось, что вчера явился ко мне Шиллинг из чужих краев и привез первый опыт литографический — и что же напечатано? Опасный сосед! Сам литограф челом бьет брату Константину (Булгакову. — Н. М.)»[419].

5 октября 1816 года П. А. Вяземский в письме из Москвы спрашивал А. И. Тургенева: «…„Буянов“ напечатан? Сила крестная с нами! Ради Бога, пришли „Буянова“: мы станем здесь продавать его в пользу наследников автора»[420].

27 ноября 1816 года сам В. Л. Пушкин писал из Москвы в Петербург А. И. Тургеневу: «Благодарю искренне… за доставление мне Опасного моего соседа. Жаль только, что находятся в моем сочинении некоторые опечатки»[421].

Василий Львович, конечно, знал, что литографированное издание его замечательной поэмы было напечатано всего лишь в нескольких экземплярах, и потому, справедливо считая, что «Опасный сосед» известен в России только по рукописным копиям, хлопотал о новом издании по исправленному списку. Но все равно это была победа. Теперь, когда со славой закончилась война с Наполеоном, можно было с новыми силами возобновить литературную войну с шишковистами. Нужен был только повод, и он не замедлил представиться.

23 сентября 1815 года в Петербурге состоялась премьера стихотворной комедии А. А. Шаховского «Урок кокеткам, или Липецкие воды». Театр был полон. Успех представления — невероятный. После недавней победы над Наполеоном публика с энтузиазмом воспринимала слова о «дне незабвенном», «когда в Париж войти Всевышний нам помог»; негодовала на тех, кто «вывез из Парижа» «свободу всё ругать, не дорожить ничем», «куплеты дерзкие и вольнодумный вздор»[422]. Всех увлекла комедийная интрига: горничная Саша ловко разрушила планы кокетки графини Лелевой, окруженной поклонниками, и привела к венцу княжну Оленьку и участника Отечественной войны полковника Пронского. Зрители не могли не смеяться, когда на сцену выходили комедийные персонажи — граф Ольгин (это он приехал на Липецкие воды из Парижа лечиться от «нерв расстроенных, мигреня и вертижа»), старый селадон барон Вольмар (автор комедии в насмешку дал ему фамилию добродетельного героя романа Ж. Ж. Руссо «Новая Элоиза»), лихой гусар Угаров (его фамилия говорила сама за себя), сентиментальный поэт Фиалкин. Особую остроту комедии придавали выпады А. А. Шаховского против карамзинистов. Намеки были слишком очевидны, чтобы не узнать в балладнике Фиалкине В. А. Жуковского: приняв в темноте банщика Семена за мертвеца, увлекшего в гроб невесту (об этом В. А. Жуковский написал в балладе «Людмила»), Фиалкин признается в том, что мертвецы вдохновляют его на создание поэтических творений:

В стихах,

Перечисленные А. А. Шаховским романтические подробности — из баллады «Людмила»:

Но, разумеется, А. А. Шаховской высмеивал не столько балладу «Людмила», сколько вообще балладный стиль В. А. Жуковского.

Задел в своей комедии А. А. Шаховской и молодого знакомца В. А. Жуковского Сергея Семеновича Уварова. В 15 лет причисленный к Коллегии иностранных дел, обучавшийся в Геттингенском университете, С. С. Уваров в 1804 году стал камер-юнкером, с 1807 года служил в Вене в русском посольстве, затем в 1809 году в Париже. Вернувшись в 1810 году в Россию и оказавшись на грани разорения, С. С. Уваров женился по расчету на дочери графа А. К. Разумовского и, когда в 1811 году его тесть стал министром народного просвещения, получил чин действительного статского советника и место попечителя Санкт-Петербургского учебного округа. Впереди — карьерные взлеты: в 1818 году С. С. Уваров станет президентом Академии наук, в 1834-м — министром народного просвещения, председателем Главного управления цензуры, в 1846-м получит графский титул. Впереди и адресованная ему убийственная ода А. С. Пушкина «На выздоровление Лукулла» (С. С. Уваров поспешил присвоить наследство еще не умершего родственника), и пушкинская же эпиграмма «В Академии Наук / Заседает князь Дундук», недвусмысленно намекающая на то, за какие заслуги князь М. А. Дундуков-Корсаков был назначен С. С. Уваровым вице-президентом Академии. Но это всё впереди. А сейчас, в 1815 году, карьера складывается как нельзя лучше и не мешает литературным занятиям. В 1813 году Уваров напечатал «Письмо к Н. Гнедичу о греческом экзаметре», и мы должны быть благодарны ему за то, что он убедил Гнедича перевести «Илиаду» Гомера гекзаметром — иначе мы не услышали бы в его переводе «умолкнувший звук божественной эллинской речи». Но в этом письме были рассуждения и о том, как надобно писать имя автора «Илиады» — Омер или Омир? К этому рассуждению и привязался А. А. Шаховской.