был начитан и в поэзии, и в прозе первых пореволюционных лет – так, как бывает начитан добросовестный библиограф.

Поздней осенью 1922 года темой обсуждения в московской интеллигентской среде была судьба кооперативного издательства «Задруга», существовавшего с 1911 года, «Задруга» имела свой книжный магазин (в Третьяковском проезде, где Булгакову приходилось бывать, хорошо известный москвичам, – в 1921–1922 годах там можно было купить русские книги, изданные в Берлине, в издательстве «Слово» и других): 29 мая И. Н. Розанов отмечает, что встретил в «Задруге» Пастернака, пришедшего вместе с С. Бобровым. После выхода № 1 «Бюллетеня книжного магазина „Задруга“ Политотделом Госиздата товариществу „Задруга“ воспрещено печатание в следующих номерах обзоров литературы, рецензий и пр. и предложено ограничиться исключительно списками книг, имеющихся в магазине Т-ва. Вследствие этого выпуск 2-го номера приостановлен»[111]. После высылки кооператоров «Задруги» (В. М. Кудрявцев, А. Ф. Изюмов, С. П. Постников) москвичи обеспокоенно следили за развитием событий.

3 ноября 1922 года литературовед Н. М. Мендельсон описывает в дневнике заседание Совета «Задруги», на котором он был накануне: «Сивков, председатель правления, подробно сообщил о положении дел. У Каменева была не А. Л. Толстая, а В. Н. Фигнер. Чем все кончится – трудно сказать. Есть слабая (у меня, по крайней мере) надежда на то, что „Задруга“ уцелеет. Из слов Каменева и (нелестный эпитет. – М. Ч.) Лебедева-Полянского, у которого был с кем-то И. И. Попов, заключили, что надо за границей в печати опровергнуть причастность Правления и Совета „Задруги“ к изданию писем Короленко» (автор дневника поясняет в сноске: «Умные люди за рубежом издали письма Короленко к Луначарскому, проставив на ней штемпель „Задруги“»).

«Выработали текст, посылают в Берлин Кудрявцеву. Полнера надо бить!.. По всей вероятности, издание – дело его рук. (Т. И. Полнер, основатель издательства «Русская земля» в Париже. – М. Ч.). Власти возмущены больше всего предисловием Дионео. – При обыске были чрезвычайно глупые выемки. М[ежду] пр[очим], мемуары Витте, полученные через НКиндел (Наркоминдел. – М. Ч.), пропущенный цензурой отчет Правления и т. п. – Дела издательства блестящи, несмотря на цензуру, Госиздат и пр.»[112] 6 ноября: «А. Л. Толстая и В. Н. Фигнер были у Менжинского (в это время – член Президиума ВЧК. – М. Ч.), и он, в результате переговоров, распорядился пока приостановить ликвидацию». 12 ноября: «„Задруга“ при последнем издыхании – кажется, только как издательство: б[ыть] м[ожет], удастся сохранить „Голос минувшего“ и магазин».

И. Н. Розанов записывает 2 декабря: «Аукцион в „Задруге“. Я опоздал. Из 5 писем Блока продано 4».

«Голос минувшего», журнал истории и истории литературы, знакомый Булгакову еще по довоенному времени (он выходил с 1913-го по 1917 год) и возобновленный в 1920-м (сначала под редакцией С. П. Мельгунова, потом М. А. Цявловского), обратил, мы думаем, на себя его внимание. В Москве Булгаков покупал и «Русскую старину», и «Исторический вестник» – журналы такого рода были в кругу его интересов ничуть не менее, чем литература современная. Три последних номера журнала еще успели выйти в 1923 году; позже, когда за границей к весне 1923 года оказалось 18 членов правления и совета «Задруги» и журнал прекратил свое существование, стал выходить (с 1926 года) «Голос минувшего на чужой стороне».

Татьяна Николаевна вспоминает, что он часто приносил новые книги, иногда советовал прочитать ей, «торопил, чтоб читала быстрей, – нужно было их отдавать. Один раз, помню, принес книгу – „Записки мерзавца“, не помню автора. – Вот, читай». Это был роман А. Ветлугина, вышедший от апреля до лета 1922 года в берлинском издательстве «Русское творчество» и привлекший внимание и зарубежной русской критики (Роман Гуль напечатал в «Новой русской книге» уничтожающую рецензию), и отечественной, отнесшейся к автору более благосклонно. Рецензент журнала «Печать и революция» (1923, № 2) признал за книгой значение «человеческого документа», «попытки весьма сведущего человека нарисовать картину душевного разложения целого слоя „зеленой“ молодежи, которую старые деятели „того берега“ склонны считать продолжателями своего обреченного дела». Еще раньше Вяч. Полонский, говоря в том же журнале (1922, № 8) о предыдущей книге Ветлугина «Третья Россия» (Париж, 1922), утверждал: «Сейчас Ветлугин еще пытается держаться по ту сторону черты, отделяющей его от „этой“ России. Но что он стоит на пороге редакции „Накануне“ – это несомненно». В этом было своеобразие ситуации 1922–1923 годов – попытки к сближению шли с двух сторон.

Интерес же к Ветлугину Булгакова немаловажен – мы увидим впоследствии, что одна из книг автора «Записок мерзавца» помогла в работе над «Бегом».

Да и сама биография этого человека, несомненно, должна была интересовать Булгакова – зигзаг судьбы писавшего под псевдонимом «А. Ветлугин» Владимира Ильича Рындзюна прошел в 1917–1921 годах где-то совсем рядом с гораздо менее извилистой, не снующей взад-вперед, но однако же достаточно причудливой, на взгляд самого Булгакова, траекторией его пути в те же самые годы. Он, конечно, со вниманием вчитывался в циническую исповедь человека, с которым вполне мог успеть познакомиться в Киеве, – и в роман, и в автобиографию, опубликованную в журнале «Новая русская книга», за которым Булгаков имел возможность следить. «В августе 1918 проехал на Дон, – повествовал Ветлугин в автобиографии, датированной 26 марта 1922 года, – а оттуда, избегая Красновской мобилизации, в Екатеринослав, Харьков, Киев. В Екатеринославе научили крупно играть в железку. Из Киева (где проигрался дотла) отбыл в Берлин, Мюнхен, Вену». После революции в Австрии «пытался под видом украинца проникнуть в Швейцарию»; не получив визу, «вернулся в Киев. Начал искать издателя для сборника стихов. Но гетман Скоропадский объявил всеобщую мобилизацию. Бежал в Харьков, где и был мобилизован атаманом Балбачаном (подобно тому как Булгаков был мобилизован петлюровцами – и так же бежал. – М. Ч.). Бежал обратно на Дон, в Ростов. До февраля 1919 г. бил баклуши, ходил в кофейню и писал стихи. В феврале Деникин объявил мобилизацию; спасаясь, поступил в белую газету. Подозревали в большевизме, подписывался „Д. Денисов“. Летом съездил в Крым, загрустил и замечтал о далеком вояже. Осенью 1919 г. слушал „Сильву“, писал на тему „наша победа несомненна“ (Булгаков в ноябре 1919 года настроен уже на трагический лад – автор статьи «Грядущие перспективы» зовет своего читателя к борьбе, но предчувствует поражение. – М. Ч.) и боролся с сыпными вшами. 21 декабря 1919 г. пешком в метель ушел из Ростова. Через Армавир пробрался в Туапсе, оттуда – в Батум, занятый в те дни англичанами. В Батуме три недели голодал и подписал контракт в иностранный легион. Потом „отыгрался“ в макао и с двумя грузинами открыл банкирскую контору. Хорошо зарабатывали, шныряли по Кавказу и Закаспию. 27 апреля 1920 г. Левандовский занял Баку (все это – события, за которыми, несомненно, с напряжением следил Булгаков из Владикавказа. – М. Ч.): потеряли два вагона риса. Из Батума эвакуировался с англичанами. 3-го июля 1920 г. съездил по торговым делам в Крым; потерял последние деньги и последнюю веру в белое движение. Бежал в Константинополь. Голодал»; осенью 1920 г.