что бы он сделал теперь? Удалось ли бы ему достигнуть хоть сотой части того влияния, которое он некогда имел на судьбу сражений? Ибо теперь дети тайны выросли и стали новыми богами, которые тяготеют над нашими войсками, гонят перед собой и рассевают наши эскадроны и расстраивают наши ряды, потрясают наши крепости и топят наши корабли. Они лишены человеческого образа, они возникают из первобытного хаоса, они являются из стран более отдаленных, чем их предшественники, и все их могущество, все их законы и намерения находятся вне круга нашей собственной жизни, лежат по другую сторону сферы нашего разума, в мире абсолютно замкнутом, в мире наиболее враждебном к судьбам нашего рода, в бесформенном и грубом мире косной материи. И на эти слепые и пугающие неведомые существа, не имеющие с нами ничего общего, подчиняющиеся влечениям и приказам столь же нам неизвестным, как и те, которые управляют движениями самых отдаленных звезд, на эти непроницаемые и неодолимые силы мы возлагаем заботу решать все то, что всего теснее и исключительнее связано с высочайшей формой жизни, которую мы представляем на этой земле. На эти неустанные чудовища мы возлагаем почти божественную обязанность продолжать дело нашего разума и решать спор между правдой и неправдой.

Каким же силам уступили мы свои, лишь нам дарованные преимущества? Иногда я мечтаю о том, что вот кто-либо из нас вдруг стал одарен зрением и увидел все то, что происходит вокруг нас, все то, что населяет светлые пространства, в которых плавают наши взоры и которые кажутся нам прозрачными и пустыми, подобно тому как слепому – если бы другие чувства не вывели его из заблуждения – казались бы пустыми нависшие над его челом сумерки. Представим себе, что взор такого прозревшего вдруг проник через зеркальную амальгаму той кристальной сферы, в которой мы живем и которая отражает нам лишь наши собственные черты, наши собственные движения и собственные мысли. Представим себе, что сквозь покров всех сковывающих нас видимостей мы наконец прозрели истинные реальности и что то незримое, которое со всех сторон нас замыкает, бросает нас в прах, поднимает на ноги, гонит вперед, останавливает, обращает в бегство, – что оно вдруг раскрыло перед нами те беспредельные, ужасающие, непостижимые образы, которые, без сомнения, окружают собою в глубинах пространства явления и законы природы, помыкающие нами, как хрупкими игрушками. Не говорите, что это лишь сон поэта. Нет, теперь, когда мы убеждены, будто у этих законов нет ни формы, ни образа, когда мы так легко забываем их всемогущее и неутомимое присутствие, именно теперь мы обретаемся во власти сна, ничтожного сна человеческой иллюзии. Тогда же мы вступили бы в вечную истину беспредельной жизни, в которую погружена наша жизнь. Какое потрясающее зрелище, какое откровение поразило бы тогда ужасом и парализовало бы до глубины сознанием своего ничтожества всякую человеческую энергию! Взгляните, например, среди других призрачных побед нашего ослепления на эти два готовящихся к сражению флота. Несколько тысяч людей, столь же мало смыслящих в истинной сущности вызванных ими к жизни сил, как муравьиная кучка среди девственного леса, несколько тысяч человек льстят себя мыслью, что они подчинили себе в пользу какой-нибудь своей, чуждой миру идеи самые несоизмеримые и опасные из его законов. Попробуйте каждому из этих законов придать черты, соразмерные с его силой и приспособленные к его действию. Чтобы с первого же шага не натолкнуться на превышающее силу отображение, пренебрегите, если вы их боитесь, самыми глубокими и грандиозными из этих законов, среди прочих, законом тяготения, которому подчиняются и корабли, и море, несущее их, и земля, несущая море, и все планеты, поддерживающие землю. Элементы, составляющие этот закон, придется вам отыскивать так далеко, среди таких пустынь, в таких бесконечностях, с таким количеством звезд, что всей вселенной не хватит для того, чтобы замаскировать его, и всей силы мечты не хватит для того, чтобы придать ему какие-нибудь видимые черты, какую-нибудь правдоподобную внешность.

Итак, возьмем законы наиболее ограниченные, если только есть законы, знающие границы, наиболее близкие к нам, если только имеются близкие законы. Ограничимся на первый раз лишь теми силами, которые заключены в недрах кораблей, теми, которые кажутся нам особенно покорными произведениями наших рук. Какими же чудовищными чертами, какой гигантской тенью должны мы наделить могущество взрывчатых веществ, чтобы говорить лишь о них, – этих новых верховных божествах, занявших в храмах войны престолы всех прошлых богов! Откуда, из каких глубин, из каких неизмеримых бездн возникают они, эти демоны, которые до сих пор никогда не достигали дневного света? К семье каких ужасов, к группе каких непредвиденных тайн следует от них? Мелинит, динамит, панкластит, корбит и робурит, лиддит и баллистит, – все эти неописуемые призраки, рядом с которыми старый черный порох – пугало наших отцов – и даже великая молния, казавшаяся нам наиболее трагическим жестом божественного гнева, являются лишь добрыми женщинами, несколько болтливыми, падкими до драки, но почти безобидными и матерински нежными. Никто до сих пор не постиг даже самой поверхностной из ваших несчетных тайн. И химик, создающий вас спящими, равно как инженер или артиллерист, пробуждающий вас от сна, одинаково глубоко не ведают ни вашей природы, ни вашего происхождения, ни вашей души, ни пружин ваших, не поддающихся вычислению порывов, ни вечных законов, которым вы внезапно подчиняетесь. Кто вы? Мятеж веществ, с незапамятных времен ввергнутых в узы? Сверкающие ли преображения смерти? Полное ли ужаса ликование дрогнувшего небытия? Извержение ненависти или избыток радости? Новая ли вы форма жизни, столь пламенной, что она в одну секунду пожирает терпеливый труд двадцати веков? Проблеск ли вы тайны миров, которая вдруг нашла трещину среди молчаливых, сковывающих ее законов? Безрассудная ли вы трата резерва той энергии, которая поддерживает в пространстве нашу землю? Для того чтобы совершить беспримерный скачок навстречу новой судьбе, собираете ли вы в одно мгновение ока все то, что медленно готовится, вырабатывается, конденсируется в таинственном сумраке скал, морей и гор? Душа ли вы материи или же третье, еще безыменное состояние жизни? Где черпаете вы пыл вашего разрушительного действия? Где опора рычага, способного расколоть материк и рождающего ваш порыв, который мог бы перешагнуть за пояс звезд, где земля – ваша мать – совершает свою волю? На все эти вопросы ученый, приготовляющий вас, ответит просто, что «сила ваша происходит от внезапного появления большого количества газов в пространстве, слишком узком для того, чтобы вместить его под атмосферным давлением». Нет сомнения, что эти слова отвечают на все вопросы и что