Никакой романтики, а что именно «продолжим» уточнить Марина не успела. Его губы накрыли ее, и тот участок мозга, который отвечал за способность трезво мыслить, отключился, как дешевый китайский предохранитель. Чувственный, ласковый поцелуй совсем не был похож на прошлый, на яхте. Неожиданная нежность выбивала из колеи. Тело таяло, а сердце, как радист, отбивало телеграмму о капитуляции. Еще одно губительное умение этого наглого захватчика. Еще один шажок навстречу.

Когда через полчаса они вышли возле современной многоэтажки недалеко от моря, волнение Марины немного улеглось.

— Сомневаюсь, что здесь есть ресторан, — оглядев высотку, утвердительно произнесла она.

— Гостиницы тоже нет, — уточнил Берг, подводя ко входу.

— Но ведь ты обещал свидание.

Вскинув одну бровь, Аарон насмешливо посмотрел на свою спутницу через плечо.

— Если… Кхм… — откашлялся. — Когда ты проголодаешься, мы обязательно что-нибудь придумаем.

Марина обхватила себя руками.

— А я так рассчитывала на вкусный ужин, — произнесла она куда-то в сторону.

— Ходят легенды, что кофе я готовлю как бог. Тебя устроит?

Аарон наконец закончил разбираться с замком и сигнализацией и распахнул перед Рогозиной дверь.

— Вот так. Значит, к себе домой. — Она кивнула в сторону входа. Сделать первый шаг оказалось до ужаса сложно. — И ни цветов, ни ухаживаний…

Берг задумчиво потер губы. Зыркнул из-подо лба.

— А если скажу, что не вожу сюда никого, это засчитается в качестве эффектного жеста?

Марина прижала ладонь к одной щеке, ко второй. Горели. Он даже не прикасается к ней, а уже словно раздел. «Интересно, если я сейчас развернусь на каблуках и дам деру, что случится быстрее: переломаю ноги или окажусь за дверью, прижатой к стене?» — совершенно шальная мысль заставила нервно сглотнуть.

— Мы все-таки ненормальные. — Так и не разобравшись, какой же из вариантов пугал больше, Марина прижала к себе сумочку, словно та была щитом, и ступила за порог.

Наверное, за годы отношений с Тищенко она совсем разучилась нервничать, попав в квартиру к мужчине. Привычная обстановка, спешка, будто возле кровати уже кто-то ждал с секундомером, извечные разговоры о делах, даже когда платье падало с плеч — ни смущения, ни неуверенности. Сейчас всемирный закон воздаяния, казалось, решил наказать ее за все прошедшие спокойные свидания.

Если бы Аарон воспользовался классическим мужским трюком и подсунул бокал чего-нибудь алкогольного, Марина была бы только рада. Она бы даже поблагодарила. Однако Берг, попав в свою стихию, решил, похоже, на время распрощаться с образом милого, услужливого хозяина.

— Проходи. Горничная придет только завтра, так что здесь никого, — вот и все, что сообщил он, когда провел ее в просторную светлую гостиную.

— Спасибо, — как можно более будничным тоном произнесла в ответ Марина.

После этого, наверное, нужно было сказать какие-нибудь комплименты в адрес дизайнера. Восхититься панорамными окнами с видом на море, ахнуть от восторга при виде изумительного качества офортов на стенах, улыбнуться брату-близнецу огромного питерского дивана. Но Рогозина не произнесла ни слова. Нужные фразы, все как одна, вылетели из головы.

Простота, с которой их с Аароном стремительно притягивало друг к другу, пугала. Не было перед этим безумного рейса на чужой яхте. Не было опасности в виде вооруженных до зубов похитителей. Не было дел, требующих немедленного вмешательства. Только звенящая тишина и напряженные как струны нервы. Дышать трудно. Вот-вот сорвешься на спасительный взгляд куда-нибудь вдаль, в окно. И растворишься в бирюзовой глади.

Так легко было представить себя там. Один взгляд, и будто слышишь шелест ткани красных, предупреждающих об опасности флагов, шум бьющих о берег пенных волн. Ощущаешь солоноватый запах моря… И в этой какофонии звуков и ароматов не замечаешь медленные тихие шаги за спиной.

— Там, справа, — послышался над ухом тихий бархатный голос Аарона, — яхт-клуб. Если хочешь, завтра сможем прокатиться.

Он осторожно собрал ее волосы и перекинул через плечо.

— Слева… — прочертив носом дорожку по шее к маленькой пуговичке платья, продолжил: — шумный арабский рынок и Старый Яффо. Там есть винная лавка, в ней продают отличное гранатовое вино.

От легких, как касание пера, поцелуев ниже затылка по телу Марины пробежала предательская дрожь.

— То самое, которое ты дарил маме после прошлой поездки? — она зажмурилась.

— Да… Изумительный вкус, — Аарон легонько зубами прикусил шею и, расстегнув верх платья, обнажил одно плечо.

Дыхание Марины стало рваным. Ее словно усадили на чертово колесо и, забыв пристегнуть, подняли на самый верх. «Мы спешим, мы очень спешим», — она прижала ладони к груди, поддерживая платье.

— Аарон, я не…

Она повернулась.

— Не могу так… — запнулась. От напряженного горящего взгляда Берга во рту мгновенно пересохло. — Не могу после дороги, перелета сразу… Можно в душ? — не веря, что произносит это, закончила фразу.

Не то! Совсем не то, что собиралась сказать, но от облегчения, которое отразилось на лице Аарона, невольно закусила губу. Они точно стоили друг друга. И в мыслях, и в желаниях. Чертово колесо сделало еще один круг, и Рогозина смущенно улыбнулась.

* * *

Только извращенец мог установить прозрачную стеклянную стену между спальней и душем. Широкая кровать напротив самого интимного места в квартире — западня. И теперь этот извращенец, не отводя глаз, наблюдал за ней. Пальцы лениво расстегивали пуговицы на рубашке, вынимали ремень из брюк…

Нужно было отвернуться. Послать улыбку «Поцелуй меня в зад» и стать лицом к кафелю. Разглядывать белые квадраты плитки — что может быть интереснее? Она уже представила, как будет изучать изъяны в кладке. Но рубашка полетела в сторону. Через несколько мгновений туда же отправились брюки и белье.

Не отвернулась. Наверное, это была какая-то форма гипноза. Сильного, животного, подавляющего волю и тревожные сигналы разума. Рельефные мужские плечи, гладкая широкая грудь с пятачками коричневых сосков, узкие бедра с косыми мышцами… Аарон оказался щедро наделен не только умом. Его тело откровенно заявляло о своих желаниях, а голодный пристальный взгляд не позволял вдохнуть.

Словно невидимая рука сдавила Марине шею, и ноги стали ватными. Как стыдливая девчонка, она опустила взгляд в пол и закрыла глаза. Лучше бы он схватил ее еще в коридоре. Заставил заткнуться и подмял под себя. Жадная ласка, возбуждение, ослепляющее до беспамятства — что может быть проще? Но этот пресытившийся гедонист… Хотелось укрыться, спрятаться. От него, от себя, от предвкушения, которое плавило тело, а мысли превращало в сироп.