– Но ты ведь мать, – возразила Джессика.

– Да знаю я! Знаю! Но почему это должно отражаться на всех сторонах моей жизни? Если я справляюсь со своей работой, это не должно на ней сказываться, но ведь сказывается! Но почему-то по поводу отцов никто не прохаживается, эти паразиты Джеймс, Джо и Эд, эта сволочь Саймон, да и твой Нил, к ним же не относятся по-другому, только потому что у них есть дети, ведь так? Только к женщинам такое пренебрежительное отношение, и мне надоело это терпеть, мне хотелось избавиться от такого снисхождения. Но все только еще больше запуталось и выходит из-под контроля.

– Она права, – сказала Наталья. – К матерям другое отношение, чем к отцам. Я все время это вижу. Отчасти поэтому я решила для себя, что не буду заводить детей. Женщин обходят при повышении на работе или пытаются от них избавиться – это нечестно, я с этим не согласна, и нельзя делать вид, что такого не происходит.

– Со мной такого не случалось! – высокомерно заявила Джессика.

– Тогда тебе или чрезвычайно повезло, – сказала Наталья, – или ты предпочитаешь ничего не замечать. Но Эллен права, такое происходит сплошь и рядом. Я не уверена, что притворяться, что у тебя нет детей, – это выход, и поэтому я понимаю, что Эллен чувствует себя не в своей тарелке. Но я для себя давно сделала выбор, я детей не хотела и не хочу. У меня нет такого желания «хочу ребенка» – от них же одна грязь и вонь, а я не очень люблю грязь и вонь, – но в первую очередь я бы не хотела изменения в отношении ко мне со стороны общества, я не хочу быть человеком второго класса. Я, конечно, не вдавалась в глубокие исследования, но мне кажется, что такое отношение все еще имеет место. К женщинам сразу меняется отношение, как только у них появляются дети, а к мужчинам – нет. Это неприятно. И, к сожалению, так поступают по отношению к женщинам не только мужчины. Женщины на высокопоставленных должностях тоже этим грешат, и СМИ тоже – в таблоидах то и дело появляются статьи, где колумнисты высмеивают матерей, что заказывают еду по интернету и едва досиживают до конца рабочего дня.

– Так что же мне делать? – жалобно спросила я.

– Мне кажется, тебе надо признаться, – сказала Наталья. – Чисто технически ты ничего плохого не сделала, тем более что, как ты говоришь, твой босс в курсе, что у тебя есть дети. Это смахивает на то, как кто-то придумал историю, что провел великолепный уикэнд в компании с сексапильной супермоделью, а на самом деле валялся дома на диване и мастурбировал на фото в журнале.

– Фууу, – поежилась я от того, как представила, что кто-то из моих коллег так и делает.

– К тому же, – продолжала резать правду-матку Наталья, даже после трех бутылок вина она сохраняла трезвость оценок, – это несправедливо по отношению к Лидии, не так ли? Она принимает на себя весь удар вашего офиса, хотя у тебя точно такое же положение, что и у нее, но ты себя окружила плотной завесой хитроумной лжи, что вряд ли делает тебе честь.

– Да знаю я, знаю. Но как мне в этом признаться? Может, сказать, что я усыновила этих сирот?

– И добавишь еще больше лжи к тому, что уже есть, – мягко ответила Наталья. – Просто скажи правду.

Правду. Легко сказать, «скажи правду». Как я признаюсь после всей той паутины лжи, что я соткала? Может, просто поменять работу? Но я люблю эту работу. Я не хочу другую работу. Вот же бляха муха, что я наделала?!

Я еще не рассказала им, что у нас с Саймоном все на грани разрыва, не хотела давать Джессике еще один повод для радости, чтобы она плясала на разбитых черепках моей жизни и приговаривала, какая же я неудачница и как все хорошо и ладно складывается у нее в судьбе.

Пятница, 16 июня

Я не погрешу против правды, если скажу, что сегодня такой день, когда думаешь, что уже хуже быть не может, но все только становится хуже и хуже.

Начиналось все неплохо. Мы завершили еще один крупный проект, точно в срок, к радости клиента. У всех как будто груз упал с плеч и мы пребывали в приподнятом настроении, которое бывает в конце четверти у школьников. Даже Эд сподобился дать пятюню Джеймсу, прежде чем ретироваться в свой офис. Уже стали обсуждать, как нажремся в баре после работы, и я была за, так как тоже хотела напиться и забыться, не вспоминать, что дома меня ждет угрюмый муж, и все шло вполне себе хорошо до половины пятого, тут Лидия сообщает нам, что она не сможет присоединиться к нашей попойке, потому что ее няня только что позвонила и сказала, что чувствует себя неважно и ей надо уйти домой пораньше, и потом в понедельник она тоже не сможет прийти с утра, так как у детей в школе будет спартакиада. Джеймс и Алан картинно вздохнули и цокнули языками, а Алан запросил у Лидии очень важную информацию, без которой он до понедельника не доживет.

Когда Лидия ответила ему, что уже отправила ему все сведения по почте, он вдруг сорвался и зарычал: «Премного благодарен тебе, Лидия. Я, видимо, должен быть просто счастлив, что ты находишь время между своими семейными неурядицами и делаешь свою работу, чтобы я мог делать свою. Очень любезно с твоей стороны. Надеюсь, я не сильно помешал тебе заниматься важными делами дома, типа печь капкейки на школьную ярмарку».

– Что ты хочешь этим сказать, Алан? – спокойно спросила Лидия.

– То, что мы все были бы не прочь разыгрывать эту козырную карту «яжмать» и сваливать с работы раньше времени, приходить позже, только потому, что наши дети намного важнее нашей никчемной пустой работенки.

– Алан, не залупайся! – сказала я, – Мы все хотим свалить побыстрее в паб, здесь жарко, все разгорячены. Зачем ты на Лидию срываешься?

– Я не залупаюсь, – сердито ответил Алан. – Я просто хочу донести до всеобщего сведения. Пока Лидия наслаждается счастливой семейной жизнью, мы все тащим за нее ее груз на работе, вот и все. Разве тебя это не цепляет, Эллен?

– Какой груз? – вскипела Лидия. – Скажи мне конкретно, какой груз ты за меня тащишь? Я свою работу делаю, более того, я никогда не задерживала сроки своих проектов, чего о тебе не скажешь. Иногда я не делаю это в офисе, я иду домой, укладываю детей спать, а сама работаю до полуночи, чтобы все успеть вовремя, ведь на дворе двадцать-сука-первый век и технологии не стоят на месте. Нам не надо сидеть привязанными к стулу в офисе с девяти до пяти, чтобы делать свою работу, и меня достало уже, как вы все шепчетесь за моей спиной и оговариваете меня, что я не справляюсь. Я не брала ни одного лишнего часа отгула, я заранее планирую свой отпуск на год вперед, чтобы быть со своими детьми, и Эллен права, ты, Алан – залупа гнойная!

– Я залупа? – в шоке переспросил Алан. – Почему? Я просто сказал, что все бы хотели, как ты, сваливать с работы, когда захотят. Что я такого сказал? Я говорю, что всем бы хотелось поступать так, как делаешь ты!

– А что я делаю? – спросила Лидия. – Работаю двадцать четыре часа в сутки, на работе и дома?

– Ну, – насмешливо сказал Алан, – никто тебя не заставлял заводить детей. Если тебе так трудно, может и не надо было?

– Ну, это слишком, Алан, – вступилась я. – Что ты к ней пристал?!