Однако оказалось — делают. Не добившись результатов в стенах парламента, оппозиционные лидеры вернулись к политике проведения банкетов. Новый большой банкет сторонников избирательной реформы в столице, назначенный на 19 января и тогда же запрещенный властями, был перенесен на 22 февраля[570]. Он должен был сопровождаться мирной уличной демонстрацией в защиту свободы собраний. После того как власти заявили, что не допустят ни банкета, ни демонстрации, лидеры оппозиции, хорошо осведомленные о решительном настроении жителей Парижа, решили подчиниться и банкет не проводить.

В ночь с 21 на 22 февраля 1848 года на стенах парижских домов был расклеен указ, запрещавший любые собрания, митинги и шествия. Вопреки этому, с раннего утра вторника, 22 февраля, толпы горожан с пением «Марсельезы» начали стекаться к местам, объявленным сборными пунктами запрещенной демонстрации. Некоторые демонстранты двинулись к королевскому дворцу. Кое-где начались стычки демонстрантов с полицией, а также с правительственными войсками. Наибольшей активностью среди восставших выделялись студенты и рабочие. Появились первые баррикады. Рабочие и студенты приступом взяли оружейные лавки, и в руках демонстрантов появились ружья и пистолеты. День в городе завершался под звуки стрельбы и стук молотков, разбивавших мостовые и возводивших все новые и новые баррикады.

На следующий день стычки и схватки восставших с войсками и полицией продолжали разрастаться. В борьбу вступили участники тайных обществ, число баррикадных бойцов в центре и рабочих предместьях неуклонно увеличивалось. Во второй половине дня в ряде районов Парижа начались полномасштабные боевые действия. В это время батальоны Национальной гвардии стали уклоняться от столкновений с восставшими и проявлять к ним сочувствие. В рядах гвардейцев раздались крики «Да здравствует реформа!» и «Долой Гизо!».

Вечером, с учетом неожиданного поворота дел, король отправил в отставку правительство Гизо и назначил новым главой правительства графа Луи-Матьё Моле, который пользовался репутацией либерального орлеаниста. Король также назначил командующим войсками в столице маршала Тома Робера Бюжо. Маршал ранее уже принимал участие в подавлении народных выступлений, поэтому это новость с негодованием была встречена восставшими.

В то же самое время на бульваре Капуцинок разыгралась кровавая драма: по безоружной колонне демонстрантов, направлявшихся к зданию Министерства иностранных дел, где проживал Гизо, открыло оружейный огонь подразделение, охранявшее министерство. Весть об этом мгновенно распространилась по городу и подлила масла в огонь. Под конец дня некоторые восточные районы города и предместья полностью перешли под контроль восставших.

Утром 24 февраля маршал Бюжо послал войска против восставших, забаррикадировавшихся в восточных кварталах города, но солдаты дрались крайне неохотно. Бóльшая часть Национальной гвардии вышла из повиновения командованию, а некоторые гвардейцы присоединились к восставшим.

Весьма тревожно и неспокойно было всю ночь и все утро в верхах политического олимпа. Началась правительственная лихорадка. Граф Моле отказался встать у руля правительства, следующим сразу же отказавшимся от этой должности стал Тьер, а после него и лидер династической оппозиции О. Барро. Все больше районов города переходили в руки народа. К 11 часам утра был захвачен Пале-Рояль. Тут завязалось настоящее сражение. Луи Филипп показался верхом перед войсками, но, встреченный крайне холодно и повсюду услышав крики «Да здравствует реформа!», вернулся во дворец. Он совершенно пал духом.

В полдень вооруженные отряды восставших начали штурм королевской резиденции — Тюильрийского дворца. Уступая давлению окружающих (в том числе собственных сыновей), король после долгих колебаний отрекся от престола в пользу малолетнего внука — графа Парижского, а его мать, герцогиню Орлеанскую, королевским указом назначили регентшей. После подписания отречения Луи Филипп, переодевшись в костюм парижского буржуа, вместе с бывшей королевой покинул Тюильри через боковой выход, но по пути к карете попал в толпу штурмовавших. Раздались крики, призывавшие расправиться с бывшим монархом. И только благодаря мужественным офицерам кирасирского полка, которые пришли на помощь Луи Филиппу и убедили разгоряченный народ «не брать грех на душу», удалось добраться до кареты и выбраться за пределы Парижа[571].

По пути следования, по воспоминаниям окружающих, бывший монарх в задумчивости повторил несколько раз одну и ту же фразу: «Как Карл X! Как Карл X!»[572]. В конечном итоге король, который восемнадцать лет назад пришел к власти на волне массового воодушевления и поддержки, олицетворявший идеи свободы и либерализма, оказался политическим банкротом, был всеми оставлен и под оскорбительные крики толпы вынужден позорно бежать из столицы. Днем 24 февраля 1848 года вооруженная толпа после яростного штурма захватила Тюильрийский дворец, королевский трон был перенесен на площадь Бастилии и под восторженные крики народа торжественно сожжен на огромном костре.

В те минуты, когда под троном начинал разгораться костер, в узком кругу депутатов и политиков интенсивно шло обсуждение кандидатуры на французский трон и членов нового правительства. Прозвучал призыв поддержать кандидатуру малолетнего графа Парижского на трон, а его матери — в качестве регентши. В газете Le National появился список членов правительства во главе с Альфонсом де Ламартином, составленный буржуазными республиканцами, а в газете Réforme был опубликован список правительства, подготовленный левыми республиканцами. Кое-где послышались голоса в поддержку главы бонапартистской партии Луи Наполеона[573].

В Бурбонском дворце заседала палата депутатов, и монархическое большинство палаты было готово поддержать регентство герцогини Орлеанской. Небольшая группа республиканцев, склонив на свою сторону Ламартина, выступила с предложением создать Временное правительство. Пламенную речь с трибуны произнес Ламартин. Развернулись бурные дебаты. Большинство депутатов продолжали настаивать на сохранении монархического строя. В это время в зал заседания ворвалась вооруженная толпа народа и под крики «Долой палату! Вон бессовестных торгашей! Да здравствует республика!»[574] вытолкала депутатов наружу.