Платон взял в руки вожжи, подошел к краю пропасти, намотал на руку один конец, а другой скинул Дарье. Она ухватилась за вожжу, и он потащил ее наверх. Девушка помогала ему, как могла. Из-под ее ног камни сыпались вниз и глухо ударялись о дно обрыва. Когда казак вытянул ее наверх, она вся тряслась от испуга.

— Испугалась? — спросил Перелыгин.

— Конечно, я же девушка, — ответила Дарья.

— Да, но ты, прежде всего казачка.

Дарья, прижавшись к его груди, по-детски всхлипнула и, откинув голову, заглянула в его глаза. Платон увидел в ее глазах то, что хотел увидеть. Она была благодарна ему.

— Успокойся, все закончилось благополучно, — сказал он.

— Нет, для нас все только начинается.

Платон подсадил Дарью на коня, и они друг за другом тронулись в путь. Шли весь световой день. Когда солнце встало на западе и в лесу начали скапливаться вечерние тени, казак стал искать место для ночлега. Чтобы не попасться на чужие глаза, он решил укрыться в лесной трущобе.

Наконец справа от дороги среди кудрявых сосен завиднелась небольшая лощина. Между ветками глядел алый цвет вечерней зари. На разные голоса перекликались лесные птицы. Недалеко протекал звонкий ручей.

Всадники повернули своих коней в низину и остановились под развесистой сосной с огромными сучьями. На них гроздьями висли сосновые шишки, а по кудрявым веткам весело скакала белка. Заметив людей, она ускакала в глубину леса. Но вскоре вернулась и опять беспечно заскакала с сучка на сучок. Забравшись на верхние сучья, зверек стал с интересом наблюдать за людьми.

Под сенью деревьев было сумрачно и сыро, как в погребе. Редкие солнечные блики заходящего солнца сквозь густые кроны сосен освещали зеленый мох. Воздух наполнился разными лесными запахами. Отдавало смолянистым терпким запахом. Духмяный густой аромат расползся по всей лощине. В лесу очень легко дышалось. Можно было вволю напиться пахучим хвойным запахом.

Платон привязал расседланных коней к дереву, натаскал большую кучу сухого валежника и разжег костер на самом дне лощины. Затем соорудил из веток вблизи костра возле трех сосен небольшой шалаш. Он источал сильный аромат хвои со смолой.

— Что будем готовить на ужин? — спросила Дарья.

— Готовь гречку.

Дарья захлопотала над приготовлением ужина. Вскоре она сготовила ужин и они, сидя на снятых седлах, неторопливо съели горячую пищу.

После ужина Дарья, обняв Платона сзади обеими руками за шею, тихо сказала:

— Здесь так хорошо, а в воздухе такая тишь невозмутимая, что даже идти никуда не хочется. Я бы тут, наверное, и осталась, — девушка плеснула по сторонам молодыми глазами. — На душе спокойствие и дышится намного привольнее. Хоть бы поскорей закончилась эта проклятая война. Так хочется пожить по мирному.

— В такой глуши не проживешь. Скоро зима наступит.

— Да, к этому все идет.

Платон поднялся на ноги:

— Будем укладываться спать? Утром нам предстоит идти дальше.

Неожиданно вдалеке закуковала кукушка.

— Кукушка, кукушка! Сколько лет нам жить, — громко спросила Дарья.

Птица умолкла. Дарья испуганно прикрыла рот.

— Ку-ку-ку, — беспрестанно запела кукушка и Дарья, сбившись со счета, заулыбалась.

День угасал, светлое пространство над лесом исчезло. Темнота раскинулась по всему лесу. На небе вспыхнули первые звездочки, предвестницы приближающейся ночи. Костер угас, загорелись красные угли. Перелыгин по-хозяйски поворошил угли в костре, подкинул крупный хворост, и он вспыхнув, как порох, разогнал сгустившийся мрак и озарил людей.

В лощине наступило затишье. Даже ветка не дрогнет на дереве. Сквозь разлапистые ветви робко светили крупные звезды и далекие миры. Они сияли в невообразимой высоте тихо. Там не было войны, там царили мир и покой.

Платон встал, кинул на зеленые ветки в шалаше полушубок, и они, не раздеваясь, улеглись спать, накрывшись сверху вторым полушубком. Ночь стояла холодная, как в ноябре. Был легкий морозец. Они всю ночь жались друг к другу, чтобы спастись от холода. Несколько раз среди ночи Платон выходил из шалаша, чтобы подкинуть в костер сухих веток.

Задолго до утренней зари они проснулись, окоченев от холода. Костер догорал редкими сизыми струйками. Всю лощину затянуло синеватой дымкой. Тайга застыла, опаленная инеем трава прижалась к холодной земле. Вода в лужах покрылась тонким льдом.

Перелыгин подбросил в костер сушняка, и он разгорелся, взметнув в небо снопы искр. Потом он принес с ручья котелок воды и поставил на огонь. Напившись горячего чая из уральской чаги с пресным хлебом, Перелыгины стали торопливо собираться в дорогу. Наскоро собрав весь нехитрый скарб, казак достал из переметной сумы револьвер и сунул его за пазуху.

Сумерки уже начали расходиться, проступил рассвет. Перелыгины, забравшись в седла, направили коней в сторону дороги. В это мгновение по сосновому бору промчался ветер, и лесная дубрава тоскливо зашумела. Под копытами животных неясно захрустел лесной мусор. А потом вдруг лес наполнился приглушенным говором и ржанием чужих лошадей. Среди деревьев показались трое всадников. Они двигались сквозь мохнатые сосны в их сторону. Скрываться было слишком поздно. Перелыгины, переглянувшись, замолкли, полные тревожного ожидания.

— Это могут быть бандиты, Дарья. Если начнется перестрелка, прильни к шее коня, чтобы в тебя не попали случайные пули.

Платон поправил револьвер за пазухой. В руках бородатых мужиков покачивались короткие обрезы. Подойдя ближе, они остановились.

— Повезло нам сегодня, Спиридон, — сказал хриплым голосом высокий бандит.

— Баба дюже красивая попалась, — подтвердил толстый бандит.

— Веня, застрели казачка, чтобы он не мешался под ногами, — приказал хрипатый бандит.

Грузный бандит дернул за повод, и его конь неторопливо вышел вперед. Платон молниеносно выхватил револьвер и два раза нажал на курок. В лесу громко хлопнули выстрелы. Два бандита сбитые пулями, свалились с лошадей. Третий раз нажать на курок Платон не успел, оставшийся на коне хрипатый бандит опередил Платона. От ударившей в грудь пули казак откинулся назад, но все же смог удержаться в седле.

— А-а-а, — дико закричала Дарья.

Дарья, испуганно глядя на Платона, прижала ладонь к широко раскрытому рту. Девушка затрепетала от увиденной картины. Лицо казачки передало неподдельный ужас. Выразительные глаза округлились от страха. Девичью душу сковал липкий страх. Дарья чуть не упала в обморок. Ее заледеневшее сердце едва не остановилось. Бандит вполовину оборота повернулся к ней, и это спасло беглецам жизнь. Платон выпрямился, выстрелил еще два раза, и бандит рухнул с лошади вниз.

Перелыгин сунул руку под куртку, чтобы проверить, что там случилось, и вытащил из внутреннего кармана бронзовую икону, с застрявшей в ней пулей. Затем казак снова запустил руку под куртку и, вытащил обратно. На руке была кровь. Из поврежденной кожи на груди сочилась кровь. Дарья схватила Платона за отворот