Товарищ Троцкий на Гражданской войне.

Агитационный фотоплакат. 1920 г.

После того как в середине марта 1918 года столица была перенесена в Москву,[553] Лев Давидович стал руководителем вооруженных сил большевистской республики. Вначале он занимал две должности. Одна именовалась «председатель Военно-революционного комиссариата при Петроградском Совете». Именно в этом качестве Троцкий написал обращение к гражданам Петрограда о перенесении столицы в Москву. Перенос столицы Троцкий называл временным, заверяя, что Петроград остается «первым городом российской революции».[554]

В то краткое время, когда Троцкий был питерским комиссаром, его оригинально и ярко описал Михаил Кольцов, тогда независимый киевский журналист, а позже один из наиболее ярых проводников сталинистского курса в прессе, сам ставший жертвой сталинщины. В статье «Красный Китяж. Троцкий» Кольцов воспроизводил свои впечатления от поездки в Петроград и посещения Смольного. На видавшей виды дубовой двери он увидел старую жестянку с надписью «Классная дама», а рядом с ней плакат «Комиссариат военных дел П[етроградской] Т[рудовой] К[оммуны]». Кольцов повидал Троцкого в его окружении. «Солдаты, матросы, штатские едят глазами комиссара». Это комиссару было не впервой, ибо он привык выдерживать взгляд толпы, полагал журналист. «Он и сам каждую минуту в наступлении. Неторопливо шевелит тонкими губами и одновременно нащупывает глазами лица собеседников. Тайный вызов: вместе? Боитесь?»[555]

Тринадцатого марта одновременно с принятием постановления об освобождении Троцкого от должности наркома по иностранным делам Совнарком решил назначить его народным комиссаром по военным делам. 18 марта он также стал председателем Высшего военного совета.[556] О питерской должности просто позабыли.

Приступив к исполнению новых для него, сугубо штатского человека, военных обязанностей, Троцкий столкнулся с катастрофическим положением. Армии не существовало. Народный комиссариат по военным делам, образованный после Октябрьского переворота, функционировал только на бумаге.[557] Троцкий был избран Лениным в качестве руководителя военного ведомства именно как уже проявивший себя жесткий организатор.

Свое «министерство» он первоначально устроил в Смольном, где получил две небольшие комнаты. Там же он часто оставался ночевать на узкой кровати после 12–14-часового рабочего дня. С первых дней новый нарком приступил к выполнению исключительно сложной задачи формирования регулярной армии.

Принципиальные положения своей позиции он изложил уже 19 марта на заседании Московского совета в речи, опубликованной под заголовком «Нам нужна армия».[558] В этом выступлении Троцкий решительно высказался за привлечение в армию старого офицерства и предоставление ему ответственных постов. Он, правда, оговаривался, указывая на подчинение армии Советам и необходимость назначения «надежных политических комиссаров». Троцкий оказывался во власти двойственного подхода к формированию армии и роли ее руководящих органов. Он был на стороне армейского единоначалия, но вынужден был считаться с «партийными настроениями» большевиков, стремившихся не выпускать войска из своих рук, не обладая необходимыми знаниями и навыками руководства военным делом. Да и сам он в силу укоренившегося марксистского фундаментализма с крайней подозрительностью относился к генеральско-офицерскому корпусу как к выходцам из враждебных классов. В то же время у Троцкого уже был позитивный опыт использования старых генералов и офицеров в качестве специалистов во время брестских переговоров. Этот опыт убеждал в целесообразности использования военспецов по прямому назначению.

Троцкому пришлось вести длительную борьбу против партизанщины, добровольчества в формировании армии, выборности командного состава, солдатских комитетов в частях. Единственная уступка, которую он сделал, состояла в признании высокого статуса политкомиссаров, которые своим «партийным энтузиазмом», а во многих случаях карьеризмом в сочетании с общей малограмотностью и военной безграмотностью препятствовали созданию регулярных вооруженных сил и ведению военных действий.

Вот как Троцкий описывал тот компромисс (в том числе с самим собой), на который он пошел в дискуссии с Лениным о руководстве армией (эпизод относился ко времени, когда столица еще не была перенесена в Москву и Троцкий не был назначен наркомом по военным делам, но уже согласился на назначение):

«В одной из комнат того же Смольного заседал штаб. Это было самое беспорядочное из всех учреждений. Никогда нельзя было понять, кто распоряжается, кто командует и чем именно. Тут впервые встал, в своей общей форме, вопрос о военных специалистах…

— Без серьезных и опытных военных нам из этого хаоса не выбраться, — говорил я Владимиру Ильичу каждый раз после посещения штаба.

— Это, по-видимому, верно. Да как бы не предали…[559]

— Приставим к каждому комиссара.

— А то еще лучше двух, — воскликнул Ленин, — да рукастых. Не может же быть, чтобы у нас не было рукастых коммунистов.

Так возникла конструкция Высшего Военного Совета».[560]

Нельзя не заметить, что Троцкий здесь явно иронизирует над Лениным, в то же время стремясь показать свое превосходство и готовность к компромиссу, к признанию роли комиссаров как политических надсмотрщиков над военными специалистами. 22 апреля по докладу Троцкого ВЦИК утвердил декрет о всеобщем военном обучении, которое распространялось на лиц разных возрастов — от школьников до 40-летних. В условиях хаоса в стране этот декрет осуществлялся в минимальной степени, но важна была его направленность — свойственная Троцкому линия на всеобщую милитаризацию, которая на протяжении Гражданской войны все более усиливалась.