Люди погрузились, и уже давно, в атмосферу одинокого существования, предполагающего не только невозможность соотнести себя с социумом, но и новые критерии оскорбленности, из-за которых мы все, не отрицайте, растерянны, как Парфенов при виде косноязычных тививедущих.

Даже если вы мните себя олимпийцем, человеком феноменального хладнокровия и редкого терпения, – когда другой человек сбрасывает ваш звонок и не опускается до объяснений, – это ведь трудно принять, это ж несносные новые правила игры, смачный плевок в рожу, затрещина во всю ивановскую, унижение из долгоиграющих.

Не лгите мне, вам же буквально вчера или даже час назад кто-то сказал: «У меня тут другая линия, горю, погоди-повиси!» – ну и что, дождались.

Идиотизм, конечно, но вот, например, я не жду, пошли к черту. Чувствую себя униженным, оскорбленным, представляю, как человек морщится, узнав, что звоню я, – и посылаю.

Положительно удостоверяю, что даже Лера Кудрявцева считает нормой не отвечать на электронные письма, и при этом считает, что это не то же самое, что не подать руки.

Приходится самому приходить к умозаключению (потому что правила нового этикета нигде не сформулированы), что отсутствие ответа на запрос означает огорчительное «НЕТ».

Ну, хорошо, к такому игнорированию мы уже даже привычные, но ведь теперь почти все взяли за правило и близких в упор не замечать, будучи уверенными, что близкие в рожу не плюнут, обиду не затаят, не такое спустят, на то они и близкие.

Один индюк, выдающий себя за образованную штучку, выдвинул теорию, которую, например, мои домашние признали вполне жизнеспособной: любое обращение, любое письмо мы, жертвы века рекламы и тотального обезличивания, воспринимаем как спам, а спам уже давно в наших глазах акт насилия, способ нарушить наше жизненное пространство.

Не трогайте меня, и я не трону вас.

Вот вам «лайк» – и пшли отсель.

«Лайк», нажать на кнопку становится нашим единственным способом выразить эмоции, никаких речей, никаких визитов – только кончик пальца, все остальное отмерло.

А ведь все началось с автоответчиков.

Тогда мы еще не знали, что наше житейское благополучие будет все разительнее контрастировать с глубинным трагизмом жизни, где все на всех обижены и всем на всех наплевать.

Когда-то, во время оно, я был чемпионом Бухареста, Кутаиси, Екатеринбурга и даже города Бежецка по флирту. А когда бравые ребята, что арестовывали закоперщиков-застрельщиков одноименного журнала, рукоблудили на каталоги женского белья из ГДР, я был восторженным адептом плотского сервиса.

В шедевре Артура Пенна «Излучины Миссури» (который вы, конечно же, не смотрели, потому что до сих пор думаете, что на свете есть только кино, которое снимает Михалков) герой Джека Николсона говорит с дьявольской ухмылкой: «Я люблю проституток, они обходительны».

Я не уверен, что лично я именно за обходительность люблю проституток, и вовсе не уверен, что люблю их, но тут важна апология как таковая, сама по себе, и мое отношение к ним ближе к полузабытым на Руси словам «симпатия», «жалость» и «сострадание».

Я уже большой мальчик, я уже практически вырастил четырех дамских угодников, и один из моих сомнительных для ханжей уроков был такой: женщина есть женщина, обижающий проститутку – урод, напичканный, изъеденный фрустрациями.

Вот эти вот означенные ребята с характерными лицами лжеправедников, которые облаву на журнальчик выдают за операцию века, ну очень подходят под довлатовское: «Постигал грамматику жизни, делая особые успехи в изучении глаголов совершенного вида: украсть, наколоть, объегорить, отобрать, избить, предать, получить, затравить».

Я готов голову мою садовую прозакладывать, что ребятушки не раз и не два пользовались услугами проституток из журнальчика. Потому что ВСЕ притоны, не говоря о такой мелочи, как журнал «Флирт», живут и процветают под покровительством органов.

Не вскидывайте брови, не унижайте мой выдающийся среди гастарбайтеров «ай-кью», мой, как модно выражаться, бэкграунд.

Один так и сказанул: «Это торжество справедливости» (арест издателей. – О.К.), и я удивлен, как он прямо в кадре не задохнулся в припадке эйфории.

Справедливость, бурбон ты незатейливый, – это когда моя знакомая красавица из Самары родом, Лена, для красоты назвавшаяся Апполлинарией, не принуждена ложиться под похожих на тебя уродцев, чтобы отсылать деньги маме и папе, хворым, которые помогают воспитывать дочку Элю (мужа нет, сбежал).

Самый журнал «Флирт» очень смешной: он был в одном плевке от уму непостижимого совершенства, когда пытался в стихотворной форме, только что не мадригалами, преподносить красивых, как цирковая свинья на роликах, девушек как шарлиз теронов.

Журнал – дерьмо, но в ненастную минуту спасал меня от дерьмового же настроения.

Послушайте, вы же сами взялись строить капитализм, извратили уравнение «спрос – предложение», если кому-то кажется, что купить девушку, которую (я о большинстве случаев, подавляющем) вы сами же вынудили пойти на панель, – это отрада и форма, способ счастья, пусть его, вам-то чего, имеет право.

И не несите гиль про мораль и про справедливость, не злите меня, я-то знаю, что кто-то с кем-то не поделился, шерше ля баблос, и глагол (тоже, кстати, совершенного вида) «выслужиться» никто не отменял.

Хорошо поработали пацаны, искоренили зло, самое время обмыть.

В притоне.

Меня спросили, какое из событий, случившихся в мире за последнюю неделю, я считаю самым значительным? Какое сообщает времени, в которое нам выпало жить, эпичности?

Я существо образцового жизнелюбия, и «какая чушь стихи, когда в них нет печали» – это красиво, но когда в стихах одна печаль, это грустно до невозможности.

У меня есть знакомые, которые по целым дням обсуждают деньги футболистов (которых выродки не заслуживают), торговые санкции и Машу Гайдар, до которой лично мне нет никакого дела.

Мне есть дело до слов, которые произнес охранник, а после подхватил хозяин заведения в Нижнем Новгороде, выгнав младшую Водянову (если кто до сих пор не в курсе, сестру известной модели Натальи), желавшую просто-напросто испить водицы.

«Кто ее знает, больная она или пьяная» и «Она отпугивает своим видом посетителей».

Оксана – аутист, ей 27, и ей захотелось воды, а может, не столько захотелось, сколько надо было выпить стакан воды, мало ли.

Ей не дали.

Выгнали.

Унизили.

Каждый из нас в любой момент может оказаться «беспомощной, как чайка, попавшая в нефтяное пятно».

Такой ненавистью не просто к инвалидам отдает в иных местах система, такой ненавистью дышит, что не за себя страшно (меня попробуй тронь!) – за детей, им жить, долго, а вот счастливо ли – при таком легионе моральных уродов – это вопрос вопросов.