Поднимайтесь на борт и спешите!

Я сам придумал слова, но уверен, они были нашептаны мне. Каждое движение корабля выражало настойчивое приглашение. Я подозвал Гайвана.

И снова корабль точно шепнул мне:

Оставь их.

Кимон сбежал под откос и запрыгнул на борт, протянул руку Ниив, поднимавшейся по сходням, и тут же, дурачась, дернул ее к себе. Я слышал, как они смеялись, скатываясь под скамьи.

Две головы показались над бортом: темная и светлая, но обе в сиянии юности.

— Идем, Мерлин! — позвал мальчишеский голос.

Ко мне протянулись руки, втянули меня наверх. В крестце у меня что-то хрустнуло. Миеликки скалилась с кормы. А может, прятала смех? Арго вышел на течение Извилистой, и туман сомкнулся за нами.

— Будем грести? — предложил Кимон, когда мы устроились на разбросанном грузе.

— Думаю, подождем, — только и сумел сказать я.

— Есть хочется, — объявила Ниив.

Кимон отогнул наружную обертку медового дитя. Тело уже давало о себе знать, несмотря на все наши усилия держать его в холоде.

— Поешь меда, — со смехом предложил мальчишка.

— Погоди, пока у тебя заурчит в животе! — огрызнулась на него Ниив.

К вечеру мы были в землях Урты. И Урта тоже был там, и Ясон, хотя мы оказались поодаль друг от друга. Так сказала Ниив, когда мы всматривались с реки в движения и тайны нового Иного Мира.

— Это похоже на лебединый танец. Когда все кружат под музыку по зимнему полю и приходится угадывать, где твой дружок, потому что лица скрыты под птичьими масками, а руки — под перьями. Руки тоже выдают человека, даже в свете факелов. И ты наугад выхватываешь кого-нибудь и сходишься с ним на середине. И кружишься, танцуешь на снегу и только тогда узнаешь, верно ли выбрала. Если да, вы остаетесь в кругу. Если нет, возвращаетесь в общий ряд. И продолжаете кружить. И здесь как в лебедином танце, верно? Это тоже танец, но только танец войны. Сейчас все кружат по краю. А нам нужно отыскать середину.

— Тут что-то неладно, нюхом чую. — Ниив выглядела встревоженной.

— Чуешь? Как это ты чуешь неладность?

Она ехидно посмотрела на меня:

— У ладности другой запах.

Я невольно рассмеялся, хотя она была права. Хотя Царство Теней Героев распространилось за Нантосвельту, поглотив лес и равнину, деревни, пастбища и крепость, Иной Мир не вполне овладел землей. Сомнительная победа, отчаянная оборона, гневное присутствие. Страна еще не покорилась, хотя и сдалась. Проплывая по Нантосвельте, я видел прорастающие пристанища. Но они еще не устоялись, а лишь выпячивались над землей бесформенными буграми, только стремились подняться на защиту Страны Призраков.

— Сойдем на берег? — спросила Ниив.

Словно в ответ ей, Арго обогнул мель и двинулся дальше вверх по реке. Кимон, казалось, понимал, что происходит. Когда мы приблизились к излучине, отмечавшей начало вечной рощи, он стал восклицать:

— Вон! Вон там! Там причалим!

Вечная роща! Курганы и чары, лес, протянувшийся вдоль реки на целый дневной переход, а вширь — почти до самой Тауровинды по равнине Воронов Битвы. Не менее тысячи могильных насыпей, более отчетливых, чем Пять Сестер, скрывались под его сенью. Иные были так велики и так стары, что сами поросли лесом; другие ютились в рощах, их низкие каменные входы шептали на рассвете и вздыхали в сумерках.

Здесь покоились останки тех, кто вольно скакал по просторам Страны Призраков. Большая часть могил была жилищами мертвых; немногие «вели вниз». Такие всегда притягивали меня.

Но сейчас мое внимание привлек образ высокого немолодого мужчины, проходящего по одной из многих троп через рощи. Он шел рядом с неторопливым Арго. На нем играли свет и тени. Он был не здесь и не там. Он был мертв. И Кимон, обрадовавшийся было при виде друга, вдруг помрачнел:

— Это Катабах. Но при жизни он никогда так ни ходил.

Там, где рощу прорезал узкий мелкий ручей, Арго свернул к лесу и застыл на вязкой отмели. По обе стороны от нас поднялось небольшое волнение. Разбитые костяки, воздвигнутые для защиты этих мест, склонились к нам: одежды разорваны, черепа зеленеют мхом, плечи устало ссутулены, и все же в них была сила — малая сила — отвратить пришельцев.

Катабах ступил на один из курганов и сверху взглянул на нас. Его бледное лицо вдруг порозовело; пустые глаза загорелись. Плоть обретала силу. Не я делал это, но когда я оглянулся на Ниив, та отвела взгляд.

Впервые за время нашего знакомства я не укорил ее за безрассудную трату своих малых чар.

Кимон спрыгнул за борт и порывисто зашагал к старику, к Глашатаю правителя. Не задумываясь о том, что знал о том, что Катабах мертв, он обнял друида, прижал к себе, потом взял его руку и, опустившись на колени, поцеловал холодные пальцы.

— Я рад видеть тебя.

— Лишь на время, Кимон. Совсем ненадолго.

— Знаю. На острове, с которого мы сейчас плывем, такое называют «эфемера». Кто убил тебя?

— Не важно. Есть вещи важнее.

— Мы займемся ими, — сказал юноша, выпрямляясь. — Первым делом мы займемся ими. Но я должен знать, кто убил тебя. Потому что потом я займусь им.

— Вот потом и скажу.

— Время может кончиться раньше.

— Ты найдешь того, кто это сделал. Можешь мне верить. Мне нужно поговорить с твоим отцом.

— Ах…

Катабах перевел взгляд на меня:

— Урта мертв?

— Далеко не мертв. Но он переправился отдельно от нас. Он прошел через одно из пристанищ.

Катабах обдумал услышанное и равнодушно кивнул:

— Значит, ему придется рассчитывать на удачу. Я только хотел сказать ему, что крепость занята. Может, ты сумеешь это понять, Мерлин.

Кимон отстранился, когда Катабах шагнул вперед и встал передо мной. Он кивнул Ниив. Она застыла, бледная и напряженная, а руки и губы двигались, будто повинуясь чужой воле. На лице пролегли морщины, сквозь кожу сочился странный запах. Она помогала Катабаху сохранять нынешний облик и платила за это. Я поспешно положил свою ладонь на ее руку, перехватил чары и приложил их к Глашатаю правителя. Катабах не заметил перемены, зато Ниив ахнула, согнулась вдвое, задохнувшись на миг, потом сползла наземь и села, пригнув голову к коленям, закрыв лицо волосами, тяжело дыша: так выглядит человек, приходящий в себя после тяжелой попойки.

— Урта переправился под чужим обличьем. Он и еще кое-кто движутся сюда вместе с Нерожденным правителем.

— С Пендрагоном?

— Да.

— Тогда они в безопасности. Но когда встретишься с ним, предупреди, что ему нельзя вступать в Тауровинду.