с железными бляхами, будто вот-вот начнётся сеча, и он проверят, надёжно ли защищён.

– Ох, не к добру это всё, – проговорил бородач. – Чую, прольются реки крови.

Стражи на воротах их узнали. Пропустили, не задавая вопросов. Один покосился на мешок в руках невра, заметил засохшую кровь, но ничего не спросил, словно побоялся.

В Аргоне, как и прежде, многолюдно, улицы и площади заполнены торговцами, которые предлагают товары всем, кто проходит мимо. Таргитай заметил, что то и дело проходят стражи порядка, грозно смотрят по сторонам, словно ищут, кого бы утащить в застенок за неповиновение.

Степан указал, что появилось намного больше оружейных лавок. День выдался яркий, солнце блестит на клинках, боевых топорах, кинжалах, палицах. На широких досках развешены кольчуги, железные панцири и доспехи попроще и победнее – из толстой телячьей кожи.

– Тревожно мне что-то, – признался Таргитай, глядя по сторонам на охваченный предвоенной лихорадкой город, на покупающих оружие горожан. – Похоже, на войну зовут всех, кто пожелает. Грядёт что-то ужасное.

– Война – неплохой способ заработать, а то и разбогатеть, – заметил Степан. – Убивай да мародёрствуй, тащи домой добро убитых. Правда, если дома голодная жена и дети, то приходится идти и на войну, ничего не попишешь.

Во дворце их встретил Медгарв, грузный и угрюмый. При каждом шаге позвякивает кольчужной рубахой.

– Вы слишком быстро вернулись, – проговорил он, глядя на Таргитая и Степана, который за время отсутствия зарос бородой ещё больше, а чёрные волосы торчат, как всклокоченные перья у ворона. – Вас ждали минимум через месяц.

– А вот такие мы скорые, – ответил Степан дерзко. – По твоей физиономии соскучились. А ты по нам – разве нет? А как же мужская дружба, братская любовь и всё такое?

Воевода шутки не оценил. Покосился хмуро, сразу видно, что вот таких, рассуждающих о крепкой мужской любви, предпочитает сажать на кол.

– Пошли, – сказал он, маня богатырей за собой. – Царю уже доложили о вашем прибытии. Ждёт услышать, с чем пожаловали.

Он посмотрел на мешок в руках Таргитая, неодобрительно поцокал языком.

– Хотя и так уже видно, что съездили не зря.

Воевода двинулся вверх по широкой лестнице. Таргитай со Степаном не отставали.

– Мы видели сотни воинов! – сказал невр торопливо, с тревогой. – Даже в городе все раскупают оружие и доспехи.

– Наши войска уже стягиваются к границе с Куявией, – пояснил воевода угрюмо. – Там не сотни – тысячи! Пропажа Додона дорого встанет куявам. Народ всегда льёт свою кровь за царя – но хоть не за такого мягкотелого! Хотя крови прольётся изрядно и у нас. Это раньше Додон наводил на соседей оторопь! Но годы его сломали, теперь он превратился в студень, доверяет советникам, а не думает сам. А сейчас вообще куда-то пропал.

Дальше шли в хмуром молчании. Степан погрузился в себя, взгляд сделался задумчивым. Таргитай шёл, сжимая и разжимая кулаки. На лице отразилась целая гамма чувств, но в синих, как морские волны, глазах то и дело мелькают досада и сожаление. Вот-вот вспыхнет война! Погибнут невинные люди, а он, наделённый силой бога, ничего не может сделать! Не может предотвратить!

Они проходили через многочисленные залы и коридоры, шли через соединяющие их лестницы. Наконец, впереди показались двери в малый зал для аудиенций.

Завидев воеводу, стражи расступились, убрали загораживающие проход копья.

Алкедон восседает на троне, суровый взгляд на полноватом лице упёрся в стоящих перед ним военных советников. На нем одежды из чёрного, украшенного золотом шёлка. Волосы на лбу перехвачены золотым обручем, в котором рубин размером с куриное яйцо. На запястьях тускло поблёскивают золотые браслеты.

От светильников у стен идёт чистый, мягкий свет, веет запахом ароматных масел.

Чёрные одежды скрадывают полноту Алкедона. Во взгляде читаются усталость и раздражение.

Седовласые советники, Воронг и Комар, что-то усердно докладывают, спорят. Жестикулируют, приводят доводы, но Алкедон вдруг рубанул по воздуху ребром ладони, призывая к молчанию. Глаза яростно сверкнули.

– Довольно! – гаркнул он. – Вы что, белены объелись?! Оставим часть войск прикрывать тылы! Да и пусть следят за артанцами – на всякий случай, чтоб следовали договору!

– Светлый царь, – возразил Воронг осторожно, – артанцы никогда не нарушают соглашений.

– У них с этим строго, – добавил Комар. – Это не подлые куявы.

Алкедон рассмеялся, но лицо осталось угрюмым и кислым.

– Артанский царь, как и любой другой правитель, может предать союзников, если увидит выгоду для себя и слабость у них. Волхвы потом объявят, что на то воля богов и что лишь Артания – богоизбранная страна, несёт свет в этот мир. Остальные народы – мясо для их топоров.

Медгарв кашлянул, привлекая внимание. Алкедон повернул к нему голову. Советники тоже обернулись, оба здоровые, как медведи.

– Наши доблестные витязи воротились! – заявил царь бодрым голосом, рассматривая Степана и Таргитая. Взгляд не отпускает мешок у невра в руках. – И гораздо раньше, чем мы ждали!

– Долго ли умеючи, – заметил Комар. Глаза смотрят из-под густых бровей с неприязнью, голос прозвучал неприветливо.

Алкедон смерил Таргитая критическим взглядом, в глазах промелькнуло недовольство.

– Вы на полдороге развернулись, что ли? – спросил он. – До тех гор скакать как минимум недели три. А ещё и двух не прошло.

Он поскрёб коротко стриженную бороду, взгляд сделался строгим.

– Вы, что же, решили оставить горных жителей Дунара на растерзание этому чудовищу? Как же так, доблестный Таргитай? И что это у тебя за мешок?

Невр печально улыбнулся, рука нырнула внутрь мешка. Царь вздрогнул, когда дударь извлёк оттуда огромную волчью голову. На перепиленной шее засохла кровь, шерсть висит слипшимися сосульками. На Алкедона глянули полузакрытые глаза зверя.

Царь заинтересованно подался вперёд. Встав с трона, приблизился, не спуская очей с волчьей головы в руке Таргитая.

– Ишь ты, – вымолвил он. – Расправились-таки. Славно сработали, витязи!

– В следующий раз пойдём на зверя вдвоём, – проговорил Степан недовольно. – Тарх отрежет голову, а я спущу шкуру.

– Зачем тебе шкура? – удивился невр.

Степан глянул на него, злорадно ухмыльнулся.

– Как зачем. Стану старый, буду кутаться зимой и летом.

– Что ж ты пошёл на этого монстра один, Таргитай? – спросил Воронг, рассматривая волчью голову.

Стоящий рядом Комар промолчал. Однако смотрит на невра уже иначе, словно гадает, где у него слабые места, если сумел в одиночку завалить такого огромного зверя, который считался неуязвимым.

– Это он так доблесть демонстрирует, – заявил Степан едко. – Славой делиться не захотел. Ничего, в следующий раз это я оставлю его дрыхнуть с дороги. А сам пойду убивать местную нечисть. Ещё рассчитаемся, дудошник.

Медгарв ухмыльнулся. Алкедон откровенно захохотал.

– Сразу видно, два друга, – сказал он. – Только драк во дворце не устраивайте. Если хочется