у неё в пальцах и моток шерсти на прялке тоже светятся, но более зримо.

– Я знала, что ты едешь ко мне, Таргитай, – произнесла она. В голосе прозвучала тревога. – Знаю, зачем ты пришёл.

– Я должен остановить эту войну, – произнёс невр упрямо.

Вид у него мрачный, в глазах светится решимость.

– Раз уж я теперь бог, то не позволю людям убивать просто ради добычи! Воевать нужно, когда к дому приходит враг, угрожает твоей родне. А не когда один сосед ослаб, и теперь каждый решил отобрать у него земли!

Мокошь печально улыбнулась, указала на лавку у стола. Таргитай послушно сел, не сводя с неё глаз.

– Ты поможешь? – спросил он с надеждой. – Укажешь, как не допустить пролития крови? Как предотвратить тысячи смертей?

Богиня вздохнула, посмотрела с материнской улыбкой.

– Ты прав, Таргитай. Ты давно уже бог, а не человек. Но человеческое в тебе ещё осталось, и ты мыслишь по-старому, по-людски, хотя теперь перед тобой задачи бога.

– А что не так? – изумился невр, широко распахнув глаза.

Во взгляде богини он увидел понимание, но и одновременно мягкий укор.

– Сварог, – молвила она, – ты хочешь вмешаться в естественный ход вещей. Помешать природному течению жизни. Представь себе волка, что пожирает зверей в лесу. Убери его – и больные звери станут угрозой для здоровья остальных. Убери волка – и зайцев станет слишком много, они станут обгрызать кору, деревья начнут засыхать. Они будут уничтожать посевы, как и грызуны, если их перестанут ловить птицы. Всё в этом мире взаимосвязано, Род ничего не создал зря. Щуки нужны, чтоб караси не дремали.

Таргитай слушал и смурнел всё больше. К лицу прилила кровь, скулы и лоб залила краска. Кулаки сжались до хруста суставов.

– Смерть нужна, – продолжал мягкий, но настойчивый голос Мокоши, – чтобы дать больше места для жизни. Ночь наступает, чтобы люди ценили свет, любовались солнцем. С темнотой приходит отдых после дневных трудов. Война, какой бы жестокой ни была, убирает всех лишних, позволяет выжить самым выносливым, умелым и сильным. Сильнейшие воины дают сильное потомство. Всё это на благо. Как бы жестоко ни звучало, как бы ужасно ни казалось на первый взгляд.

Таргитай замотал головой, вскочил. Мокошь поразилась перемене. Всегда беспечное лицо дудошника и певца исказило негодование.

– Нет! Всё не так! Когда я жил в лесу, мы кормились лишь охотой и голодали всю зиму. Степняки убивали своих стариков, чтобы не кормить зря. Но когда мы вышли из Леса, то узрели полян, которые выращивают еду и могут прокормить гораздо больше людей, чем охотники!

Невр говорит торопливо, с жаром, сбивается, но в глазах всё сильнее разгорается неистовое пламя.

– Земель хватит на всех! Если людей слишком много, можно уйти на новое место и основать новый город, новое царство! Война – это даже не старый способ решения проблем, это способ потешить гордость, возвыситься над слабым, убить, забрать его владения, обесчестить жену!

– Боги постоянно требуют жертв, – продолжал Таргитай горько, – когда идёт война, в вирии наслаждаются запахом крови, волхвам даже не нужно никого резать на капище.

Мокошь развела руками.

– Так уж заведено. Людские жертвы – для нас услада. Без них нас позабудут. Когда-нибудь люди станут обходиться без нас. А пока что мы им нужны.

Богиня заговорила строго, от неё перестал исходить тёплый свет. Таргитай ощутил ледяное дуновение ветра.

– Да, мы хотим жертв, – продолжала она. – И многие из нас приветствуют войны. А вместе с ними и доблесть на поле брани. Особенно Перун. Ты стал одним из нас лишь недавно, Таргитай. Скоро привыкнешь. И примешь как должное.

У невра широко распахнулись глаза.

– Так это всё Перун! Странник! Это он собирает людей на войну, верно?

Мокошь нехотя кивнула.

– Он изголодался по битвам, пока залечивал рану, полученную от тебя. Никто не ожидал, что ты сможешь ранить самого бога войны, Сварог!

Новое, божественное имя невра Мокошь произнесла с неохотой, словно он этого не заслуживает. Лицо её искривилось, точно богиня хлебнула уксуса.

Рот Таргитая сжался в тонкую линию. Лицо сделалось жёстким.

– Укажи, где его найти.

***

Холодный встречный ветер дует в лицо, выворачивает веки. Далеко под брюхом Сивки-Бурки проплывает земля, впереди в небе висит огромное алое солнце. Оно похоже на горбатого огненного зверя, что пробудился от сна и теперь вылезает из берлоги.

Волна яркого жёлто-розового света несётся Таргитаю навстречу, медленно накрывая землю и зажигая в воздухе краски, которые до этого прятал безликий рассвет.

Далеко впереди вырастают вершины Бескид. Горные пики ярко сияют на солнце. Там, в одной из пещер, по словам Мокоши, сейчас пребывает Перун. Оттуда бросает клич во все концы света, стягивая войска для грядущей войны.

Начнётся она, как пояснила богиня, в Куявии. Затем покатится дальше, ширясь и разрастаясь, обагряя кровью всё новые земли, сея смерть и страдания. Принося воинов, стариков, детей и женщин в жертву Перуну.

Таргитай почти не чувствует пронизывающего на такой высоте ледяного ветра, что проникает под волчовку. Время от времени бьёт Сивку пятками в бока, понуждая скакать быстрее. Кобылица в ответ лишь трясёт гривой. Её дикое ржание разносится вокруг, а из глубин небес вторит далёкий грохот.

На привалы дудошник не останавливается, желая как можно скорее добраться до места. Мир вокруг Таргитая слился в однородную массу из холодного воздуха и синевы неба. В ушах свистит ветер, ревёт и бушует, точно штормовые волны.

Сидя верхом, невр словно бы проталкивается через плотную холодную воду. Кобылица мчится вперёд, а он лишь вцепился онемевшими от холода пальцами ей в шею и сжал конские бока коленями.

Вскоре горы закрыли собой полмира. Затем оказались настолько близко, что Таргитай стал различать каверны, глубокие расщелины и трещины в склонах.

Взяв левее, кобылица понесла к просторной площадке, в которую упирается отвесная стена и куда без крыльев не забраться никак.

Зубы Таргитая стучат от холода, дыхание вырывается облачками пара. Лишь теперь рассмотрел, что Сивка несёт его к огромной горе, похожей на трёхглавого змея.

Едва копыта ударили по каменной поверхности, Таргитай соскочил и огляделся. На дальнем конце площадки темнеет вход в пещеру. Невр обернулся к животному с вопросом в глазах. Сивка мотнула головой и негромко заржала, мол, всё верно – тебе сюда.

Для верности стукнула копытом по каменной плите. От удара полыхнула искра, а по горам вокруг прокатилось приглушённое эхо.

Где-то рядом с грохотом обрушилась лавина. На этот раз эхо прозвучало в разы громче. В глубине скальной площадки, под ногами невра, глухо загрохотало, словно там зарычал, повернувшись во