Воровка устало посмотрела на дочку.

— Скажи отцу, чтоб заткнулся. Сил нет никаких слушать.

Для крайне конфиденциальной беседы князь Икрамов пригласил к себе судебного пристава Фадеева и старшего следователя Конюшева.

— Утром состоялось совещание у товарища министра внутренних дел его высокоблагородия Виктора Федоровича Двужинского, — шагая по привычке из угла в угол, сообщил полковник. — Прежде всего речь шла о взрыве на Литейном, в результате которого погибли три человека, ранено двенадцать.

— Кто будет заниматься этим делом? — спросил Конюшев.

— Оно выделено в особую папку под надзор великого князя… Ну и кроме того, получена закрытая шифрограмма о побеге с Сахалина трех злоумышленников: известной Соньки Золотой Ручки, ее дочери и третьего каторжанина, если судить по фамилии, бывшего сожителя воровки, Михаила Блювштейна.

— Это официальный муж воровки, — уточнил Конюшев. — Она до сих пор носит его фамилию.

— Пути побега каторжан неизвестны. Есть две версии. Первая — им удалось по льду пройти до материка и дальше добираться, как говорится, на перекладных. Вторая версия — пароход. Кого-то из команды удалось подкупить, и они держат путь морем. Лично я склоняюсь к этой версии.

— Я тоже, — кивнул Конюшев. — Добираться тайгой до ближайшей железки крайне опасно и почти невыполнимо. Пароход же дает определенные преимущества и гарантирует положительный исход. При условии, что их вовремя там не обнаружат.

— Сведений об обнаружении преступников не поступало? — спросил Фадеев.

— Пока нет, — ответил Икрамов, — хотя шифрограммы разосланы по всем судам и портам.

— Сколько судов ушло за это время с Сахалина?

— Два парохода.

— Значит, не такая уж проблема найти беглецов. Лишь бы кто-то из команды не был основательно ими куплен.

— Арестован и отстранен от должности начальник поселения каторжан поручик Гончаров, но он никаких признательных показаний пока не дал.

— Гончаров? — удивился Конюшев. — Уж не сын ли это графа Глеба Петровича Гончарова?

— Именно так, — подтвердил князь. — Вы с ним знакомы?

— Я в их круг не допущен. Это слишком высокая семья для простого следователя.

— Глеб Петрович хлопочет о возвращении сына домой, но ему пока отказано.

— Пока?

— Да, пока.

— Значит, скоро поручик будет под крылышком родителей, — усмехнулся Фадеев. — В России все решается либо при помощи связей, либо денег. Так что ждите гонцов, князь.

— Благодарю за предупреждение, — криво усмехнулся тот. — По расчетам, первое судно с Сахалина прибудет в Одессу через месяц. И вам, господа, надлежит отправиться туда.

— В Одессу? — приятно удивился Фадеев.

— В Одессу. Я бы сам с удовольствием поехал с вами, но начальство вряд ли отпустит.

— А мы замолвим за вас словечко, — засмеялся все тот же Фадеев.

— Попробуйте, — улыбнулся князь.

— Есть соображение, — задумчиво произнес Конюшев. — Выдать информацию о побеге Соньки газетчикам. Это заставит нервничать не только самих беглецов, но и их пособников. А нервы — всегда друг худшего.

— Я подумаю, — кивнул Икрамов. — И доложу наверх. Но к Одессе готовьтесь.

— На контроле сыскного управления состоит Табба Бессмертная, она же Блювштейн. Не может ли так случиться, что воровка и ее муж будут стремиться встретиться с дочкой здесь, в Петербурге?

— Нами рассматривается и такая версия. Хотя она маловероятна по причине не самых лучших отношений между матерью и дочкой.

— Нужно обратиться к Мирону Яковлевичу, у него наверняка в Одессе есть интересная агентура, — заключил Фадеев.

Кудеяров-младший дождался сумерек и подъехал в пролетке к дому на Крюковом канале, когда стало быстро темнеть.

— Не жди, — распорядился извозчику, сунул деньги и с оглядкой заспешил к парадной.

На лестнице было темно и сыро.

Константин, всматриваясь в номера квартир, достиг третьего этажа, увидев цифру семнадцать, нажал кнопку звонка.

Дверь никто не открывал.

Визитер позвонил еще раз, после чего несильно толкнул дверь — она неожиданно подалась.

Граф перешагнул через порог, увидел, что в дальней комнате горит свет. Прошел вглубь квартиры — в гостиной никого не было. Он заглянул в спальню и увидел лежащую на кровати Таббу.

Она была пьяна.

Константин потрогал ее, бывшая прима не просыпалась. Он беспомощно постоял на месте, вернулся было в гостиную, увидел пустые винные бутылки на столе, еду, вновь вернулся в спальню.

Теперь он стал будить спящую настойчивыми толчками.

— Госпожа Бессмертная, проснитесь… Госпожа Бессмертная!

Табба недовольно что-то промычала, оттолкнула руку графа, перевернулась лицом вниз и снова засопела.

Кудеяров попытался стащить Бессмертную с постели, она неожиданно сильно оттолкнула его, выругалась:

— Пошла вон! — и уснула.

Граф присел на постель в полном недоумении, как поступать ему дальше. Неожиданно он услышал скрип двери, затем чьи-то шаги. Привстал с постели, насторожился.

В спальню заглянула Катенька. Увидев незнакомого господина, она от неожиданности вскрикнула:

— Кто здесь?

— Граф Константин Кудеяров, — промолвил тот, не до конца понимая, кто перед ним.

— Что вы здесь делаете?

За спиной Катеньки возник извозчик Антон, недовольным голосом спросил:

— Кто это?

— Граф Кудеяров, — объяснила прислуга. — Знакомый госпожи. — И снова обратилась к графу: — Зачем вы пришли?

Тот поднялся, подошел поближе. Кивнул на извозчика.

— Кто сей человек?

— Антон. Он со мной. Помогает.

— Мадемуазель надо срочно увезти отсюда. Но она спит.

— Куда увезти? Зачем?

Граф снова бросил взгляд на Антона.

— При нем можно говорить?

— А чем я вас смущаю? — недовольно поинтересовался тот.

— Тем, что я вас не знаю.

— Можно, — вмешалась Катенька. — Он правда помогает мне. И даже сюда подвез.

— У вас какой экипаж? Пролетка? Карета? Повозка? — обратился граф к извозчику.

— Пролетка. Куда везти?

— У меня есть квартира на Мойке. Туда. Поэтому соберите самые необходимые вещи.

— Я мигом.

Катенька принялась быстро собирать разбросанные по квартире вещи, засовывать их в корзины и чемоданы. Граф и извозчик тем временем подняли с кровати сонную Бессмертную, понесли из квартиры. Она сонно и вяло сопротивлялась, невнятно ругалась, пыталась освободиться.