Под конскими копытами в густой траве проступила дорожка. Арбогастр понесся быстрее, а Бобик, уже поняв, куда направляемся, понюхал землю и, взяв след, унесся за деревья и вывернутые из земли каменные глыбы.

Не дождавшись ответа, спросила сердито:

– Страшно?

– Аж жуть, – ответил я равнодушно. – А что вон там за дракон?

Над верхушками деревьев плывет вместе с массой теплого воздуха самый настоящий призрачный дракон, крупный, блестящий, крылья растопырены, но не чувствуется, что держится благодаря им.

– Страшно? – спросила она. – Не бойся. Когда-то был настоящим! Творил много зла, но стал бессмертным, за сотни лет истончился, теперь только призрак.

– А-а, – сказал я равнодушно, – думал, местные герои убили. А тут, оказываются, даже звери от старости помирают.

– Он еще живой, – возразила она.

Словно в подтверждение ее слов, дракон повернул голову и посмотрел на меня стеклянными глазами. Я похлопал по рукояти меча, дракон с неудовольствием отвернулся и поплыл дальше по течению воздушного Гольфстрима, не прилагая усилий, как статистическая единица демократического мира.

Лерна поерзала, проезжаем в полумиле от невысокой горки, там на вершине огромное оранжевое яйцо в три человеческих роста, сверкающее, словно из чистейшего золота.

Я думал, проедем мимо близко, но дорога резко пошла в сторону, сделала большой крюк и снова вышла на прямую.

– А что с ним? – спросил я. – Чего крюк?

Лерна пожала плечами:

– Никто не знает. Полсотни лет тому проломило снизу землю и поднялось… вместе с этой горкой. Она тоже непонятно из чего, но там не камень… Народ стал обходить стороной, но сейчас, говорят, в яйце скребется что-то, шуршит, а на скорлупе появились трещины.

– Ого, – сказал я. – Не иначе, золотой дракон вылупится.

Она сказала хмуро:

– Не к добру это. А ты знаешь, что это?

– Видел уже, – сообщил я. – Но разбираться было некогда. Как и сейчас. Мимо и дальше. Иначе никогда не придем к победе коммунизма… Это старое название глобализма.

Она некоторое время поглядывала искоса, наконец спросила тревожным шепотом:

– А ты хоть сам понимаешь, что плетешь?

– А зачем? – удивился я. – Ты разве не женщина?.. Кому нужен смысл?.. Главное, тепло от моего пуза в твою спину. А слова… это так, чирикающие звуки.

– Сам ты… чирикающий.

– Здорово, правда?.. И вообще, что нам названия? Меня как только не называли, но все равно это я, самый красивый и нарядный.

Она буркнула:

– Не такой уж ты и нарядный.

– А у нас, – пояснил я, – чем проще, тем наряднее. Это называется стилем, а людей зовут стилягами. Или стилистами, не помню. Они еще со стилетами ходят… Может, вернемся, поможешь дракончику выбраться?.. Он тебя увидит первой и будет считать мамой!

Она дернулась.

– Ну и шуточки у тебя.

– У нас насчет импринтинга много шуток, – согласился я. – Не меньше, чем про инбридинг… Нам на ту сторону?

Впереди дорога оборвалась у края бездонной пропасти, через широкий провал переброшен ствол дерева, весь покрытый толстым зеленым, а где и коричневым от старости мхом.

Космы свисают в бездну, лучше на них не смотреть, хотя внизу пролетают какие-то слишком уж огромные летучие мыши, что совсем не мыши, потому глаза сами скашиваются в ту сторону.

– Настоящий мост в двух милях отсюда, – сообщила она.

– Но нам на ту?

– Да, но…

– Зайчик, – сказал я, – вперед!..

Арбогастр услышал эту команду еще до того, как я раскрыл рот, что-то есть общее с Маркусом, ринулся по бревну, Бобик на этот раз запоздал и опозоренно понесся следом.

Я чувствовал, как вжатое в меня спиной тело сжалось и застыло в страхе. Стук копыт оборвался, Зайчик в прыжке выметнулся на берег и гордо остановился на краю обрыва.

Лерна вскрикнула в ужасе, за нами треск, грохот, я даже не стал оглядываться, Бобик уже здесь, а что ствол обрушился, так вон еще деревья растут на краю, стоит только срубить, будет мост еще надежнее…

Сразу же за провалом пришлось проехать по старому горбатому мостику из серого камня. Он до половины врос в землю, я чувствовал себя глуповато, но Лерна убедила, что переходить нужно обязательно по нему, хотя реки давно нет, справа и слева такой же дремучий лес, как и спереди-сзади.

Я спорить не стал, неприятности и неожиданности ни к чему, проехали через мостик, видел, как за деревьями вдали прошла молодая женщина в зеленом развевающемся платье до пят. Длинные волосы распущены и красиво ниспадают до середины спины…

В руке я рассмотрел достаточно крупный блестящий шар, не то кварц, не то шаровая молния, но, скорее всего, файербол. А как же иначе, таинственный лес, молодая женщина с распущенными. Платье тоже распущено, даже пояска нет, ага, щас побегу… я же самэц, у нас инстинкты…

Лерна беспокойно задвигалась, ерзая не только спиной, но и ягодицами, молодец, отвлекает от лесной заманухи, кто знает, чем та вроде бы женщина обернется, а эта вот уже в руках, разогретая и мягкая…

– Вон за тем холмом, – сказала она, – наш главный город.

– Город?

– Село, – ответила она задиристо, – а тебе какая разница?

– Никакой, – согласился я миролюбиво. – В самом деле, какая разница?

Глава 10

Бобик все понял, подпрыгнул на всех четырех и понесся, как черная стрела, хоть и очень толстая, в сторону холма. Лерна за это время перестала демонстративно отстраняться, ее тело разогрелось больше моего, косточки как будто расплавились, такая мягкая и нежная, в самом деле женщина, а не лучница, прости господи на дурном слове…

В сторонке проплывает красивая стена изогнутого стекла, как это смотрится отсюда, я кивнул в ту сторону:

– А чего водопад заснул?

Она пробормотала с заметным разочарованием:

– Угадал, пришелец… Это в самом деле водопад. Падал с очень высокой горы.

– А где сама гора?

Она ответила сердито:

– Рассыпалась. Много-много лет назад. Тысячи или больше… А водопад уже был замерзшим, потому так и остался.

– Странный лед, – заметил я.

Она кивнула:

– Но красивый, правда?.. Я решила, когда будет совсем невмоготу, приду к нему и прильну…

Я спросил настороженно:

– Зачем?

– Моментально, – ответила она простодушно, – становишься ледышкой. Даже не почувствуешь холода.

– Хороший способ, – согласился я. – Но лучше пусть наши враги к нему прикасаются.