еды, достающейся менее чем трети людей в мире, отчасти потому, что половина произведенного гигантами сельхозпрома даже не предназначается для того, чтобы кормить людей.

Крестьянское земледелие игнорируется финансируемыми государством исследованиями, глобальная финансовая система сражается с ним, а власти большинства стран противодействуют ему, и тем не менее оно более эффективно, чем промышленное. Если бы оно получило ту же поддержку, что и промышленное сельскохозяйственное производство, – исследования, субсидии, дешевую или бесплатную землю и т. д., то стало бы еще лучше. Вместо этого ресурсы отнимаются у людей, способных создать настоящую продовольственную систему, и используются для обеспечения прибылей агропрома.

Есть мнение, что технологические инновации укажут нам путь, как существующую систему можно спасти настройкой и улучшением. Безусловно, инновации пригодятся при создании устойчивой системы – для создания мяса без использования животных или биотоплива без кукурузы или другой живой материи, для усиления процесса фотосинтеза у растений, даже мудрого использования генной инженерии для увеличения питательности культур или их способности усваивать азот, применения различных форм «точной агротехники», сводящей к минимуму потребление воды и химикатов.

Однако технологии не исправят принципиально порочные отношения между едой, людьми и планетой. Они не предоставят большему числу людей контроль над тем, что они едят, и почти во всех случаях, связанные законодательствами, они нацелены на прибыли, а не на подлинный прогресс, причем любой ценой. Несмотря на рассуждения о «дезинтеграции», большинство технократов убеждены, что система в принципе разумна. Даже утверждения об устойчивости как цели их трудов, как правило, «зеленый камуфляж». Помните главное: технологические инновации в сельском хозяйстве – одна из причин нашего нынешнего плачевного состояния.

Технология не знает религий. Как наука в целом, если она используется в интересах масс, то она может творить чудеса. Если же превращается в машину для извлечения прибыли, то может иметь побочные эффекты, среди которых есть и хорошие, и плохие. Например, когда доказан вред пестицидов, технократическое решение – не придумать, как выращивать еду без химикатов, а создать «лучший» пестицид.

Еще одним примером является нынешняя версия «решения» задачи создания заменителя мяса. Веганские бургеры – это альтернатива мясу, при производстве которой не страдают животные, что похвально. Тем не менее они остаются сверхобработанной пищей, следовательно, не решают проблем монокультуры, химикатов, извлечения ресурсов и эксплуатации. Не смогут они и «заменить» промышленно производимое мясо (продажи которого совершенно не уменьшились после того, как заменители мяса стали популярными). Они только и смогли, что втиснуться на полки супермаркетов (скорее они заменят Tofurky[54]). Подлинный прогресс предполагает решение фундаментальных проблем.

Аналогично, когда газировка подвергается обратному инжинирингу, который делает ее менее вредной, сладкие или низкокалорийные «зерновые» батончики накачиваются клетчаткой или другими нутриентами, а кукуруза выращивается с целью производства «устойчивой» энергии, это приносит мало пользы потребителям или фермерам.

Любимое «решение» пищепрома возлагает на потребителей ответственность за изменение их пищевого поведения. Призывы «встать и подвигаться» или даже «есть разнообразные продукты» не являются неправильными, но, если они не сопровождаются изменениями в производстве продуктов и политике, то практически не способны изменить существующее положение дел.

Очевидно, что разумная и питательная диета жизненно необходима, как и физические нагрузки. Однако борьба с вездесущими и господствующими сверхобработанными продуктами проиграна еще до ее начала, и, приправив токсичный рацион щепоткой вины, ситуацию не улучшишь. «Смените свой рацион, и фермеры последуют за вами» – это тоже неправда. Разумеется, правильно питаться очень важно, но далеко не все имеют такую возможность.

Часто производство определяет потребление, и нигде это не очевидно так, как в пище. Производите цельнозерновой хлеб вместо Wonder Bread, предлагайте рис и фасоль вместо Lunchables, и потребители станут здоровее, а расходы на медицину сократятся.

Производство продуктов питания давно субсидируется. В Западном полушарии это началось с того, что европейцы жестоко отобрали землю у ее исконных обитателей и раздали ее белым мужчинам. Сегодня власти субсидируют деструктивный способ производства, который создает вредную разновидность еды и навязывает ее рынкам всего мира.

Вполне возможна ситуация, что производство продуктов питания всегда будут субсидировать, и это нормально. Еда даже больше, чем автострады, здравоохранение, вооруженные силы, железные дороги, авиалинии, банки и электрические сети, является жизненной необходимостью. Мы можем тратить наши общие деньги на поддержку деструктивной промышленной агрокультуры или на то, чтобы создать больше ферм, которыми занимаются люди, желающие выращивать настоящую еду, постепенно вытесняющую суррогаты из производства и дистрибуции. Для этого и нужно общество.

Если изменением поведения движет здравая и этичная политика, мы видим прогресс. Например, мы сделали нормой использование ремней безопасности и сократили курение, инициировали изменение поведения в отношении налогов, законов и образования, пошатнули кампании по продвижению некоторых вещей, причиняющих вред людям, и сделали более доступным то, что их исцеляет. Как было описано в предыдущей главе, если обложить налогами колу и сделать бесплатную воду повсеместно доступной, люди станут пить меньше колы и больше воды. Их здоровье укрепится, и эти инициативы себя оправдают. Это простое начало.

Инновации, предлагаемые пищевой промышленностью, не призваны исправить еду или питание, как и принцип «покупай правильное». И то и другое просто заплаты на шине без протектора. Нужно менять саму систему, оспаривать и переосмысливать ее ценности и цели. Нам нужно законодательство, поддерживающее агрокультуру, которая заботится о земле. Нам нужна пищевая промышленность, цель которой – дать людям питательную еду. Нам нужна экономика, поддерживающая людей, которые хотят растить и готовить пищу для своих соседей. Все это случится, когда граждане организуются и заставят власти делать свою работу. После этого появится и хорошее питание.

Изменения неизбежны и могут оказаться внезапными, даже катастрофическими. COVID-19, Великая рецессия 2008 года и ее последствия, цунами 2004 года – все это недавние и примечательные примеры. Каждый из них был для человечества возможностью осуществить свои собственные изменения. Как объяснила Наоми Кляйн в книге «Доктрина шока» (The Shock Doctrine)[55], корпорации и их союзники-правительства часто используют бедствия как возможность консолидации власти и прибыли{466}. Однако Кляйн, как и Ребекка Солнит{467}, также говорит о солидарности и великодушии людей, даже если политика меняется не в лучшую сторону. В эти моменты возникают шансы позитивной трансформации общества.

COVID-19 продемонстрировал, что разговоры о мерах жесткой экономии бюджета всего лишь тактика запугивания и удобная маска, под которой прячется бесконечная жадность. Их легко игнорировать. Пакет помощи в размере 2 трлн долларов был легко одобрен при поддержке обеих партий, и за ним последовали другие. Два триллиона долларов – это в три с лишним раза больше военного бюджета, и этого уже достаточно, чтобы создать и выпестовать, к примеру, 10 млн новых фермеров – примерно столько и нужно, чтобы снабжать всех американцев настоящей едой.

Порочные, как и первоначальная «ковидная» финансовая помощь, эти меры показали, что, когда обстоятельства требуют действия, мы можем достичь результата, прежде казавшегося невозможным. Реформы, буксовавшие годами и даже десятилетиями, неожиданно стали «здравыми» в первый же месяц пандемии и без особой шумихи. Некоторые из тех, кто в этом нуждался, получили бесплатную еду, бесплатный уход за детьми, бесплатное жилье, бесплатный транспорт, ослабление ипотечного и долгового бремени, мораторий на отключение коммунальных услуг. Стало больше велосипедных дорожек и пешеходных зон, меньше арестов и уголовных преследований, заключенные получили свободу, появилась грубая форма гарантированного минимального дохода. Произошла даже небольшая «приостановка капитализма» – ничего подобного не было со времен Второй мировой войны. Немногое из этого являлось официальной государственной политикой ранее, ничто не было объявлено постоянным нововведением, и, как всегда, многие из тех, кто больше всех нуждался в помощи, были проигнорированы – так что не будем увлекаться. Однако даже при Дональде Трампе, «не склонном к кооперации» (мягко говоря!) лидере, многие люди впервые поняли, что существует общее благо и что никого нельзя лишать благополучия ради обеспечения прибыли для кого-то другого. (По результатам исследований 2020 года, большинство людей поставили здоровье и благополучие выше «экономики».){468}

Есть, однако, разница между новой формой анархии и новыми хорошими правилами.