похоти, бегущей по моим венам, в сочетании с чем-то тяжелым, новым и пугающим.

Я сжимаю презерватив и снимаю ботинки, позволяю джинсам упасть до лодыжек и скидываю их вместе с носками. Ее глаза пожирают меня, и все чувства, которые я испытываю к ней, отражаются в ее взгляде.

Возможно ли, что у нее может быть хоть частица того чувства, что и у меня?

В одних боксерах, со стояком, пробивающим тонкий белый хлопок, я иду к кровати. Она перекатывается на спину, как будто ее тело рефлекторно открывается для моего вторжения. Я замираю в ужасе от того, что подхожу слишком близко, потому что знаю, что как только наши тела соприкоснутся, то буду полностью потерян в ней, поэтому держусь за контроль.

Провожу рукой между ее ног и… Мое дыхание с шипением покидает губы. Такая теплая, влажная и совершенная. Я использую свои пальцы, как она показала мне, и нахожу части тела, которые заставляют ее извиваться и стонать, погружаю один палец внутрь, затем добавляю другой, пока все во мне не рвется проникнуть глубоко в нее.

— Я хочу поцеловать тебя здесь.

Она прикусывает губу и кивает.

Я пододвигаюсь к краю кровати, ставлю одно колено между ее ног и раздвигаю ее бедра.

— Ты такая красивая.

Ее руки хватаются за кровать, а бедра двигаются в приглашении.

— Пожалуйста, Лукас. Я больше не могу ждать.

Наклоняясь вперед, я использую свой язык так же, как делал это пальцами. Долгий крик срывается с ее губ, и я резко выпрямляюсь.

— Это было больно? Разве я сделал…

Она нетерпеливо качает головой.

— Нет, поторопись… Еще…

Моя грудь вздымается, а губы подергиваются.

— Тебе это нравится.

— Да, пожалуйста, да. Еще.

Я возвращаюсь в прежнее положение и целую ее между ног так же, как целую в рот, чередуя длинные движения языка, покусывания зубами и нежные посасывания, заставляющие ее стонать мое имя и умолять. Ее вкус наполняет мой рот и подпитывает мою зависимость.

Желудок трепещет от нервов при мысли о том, что я собираюсь сотворить, но боюсь, что если не сделаю этого в ближайшее время, то упущу свой шанс. Отодвигаюсь и снимаю свои боксеры. Она облизывает губы, практически ставя меня на колени от желания.

Каждый раз, когда я смотрю на нее, давление кульминации сжимается и угрожает разрядкой.

Дыши, решай алгебраические задачи, что угодно, лишь бы это не закончилось слишком рано.

Разрывая презерватив зубами, я натягиваю его и встречаюсь глазами с голодным, затуманенным похотью взглядом Шайен.

— Ты уверена? — мне нужно знать, что это не иллюзия, и она хочет меня с таким же отчаянием, как я хочу ее.

— Никогда ни в чем не была так уверена за всю свою жизнь.

Я закрываю глаза от хрипотцы в ее голосе, ее согласие посылает невероятные ощущения по всему моему телу. Как только ко мне возвращается капля сдержанности, я ползу вверх и оказываюсь у нее между ног. Она широко открывает их, и жар ее сердцевины поглощает меня.

— Ммм… Шай, ты так хорошо чувствуешься.

Она руками направляет мои бедра, толкая меня вперед. Сантиметр за сантиметром я погружаюсь в безжалостные объятия ее тела, у меня перехватывает дыхание. Я все еще не в силах пошевелиться, позволяю себе секунду просто чувствовать.

Она поощряет меня двигаться, покачивая бедрами и сжимая мою задницу.

— Двигайся, все в порядке.

— Это не так. — Я отстраняюсь и лениво скольжу внутрь. — Это намного, намного лучше, чем в порядке.

Опираясь на локти, я не могу оторвать взгляд от ее лукавой усмешки, пока двигаюсь в ней. Ее сердцевина настолько горячо сжимает меня, словно посылает моим мышцам сигнал врываться в нее сильнее. Я сдерживаюсь, двигаясь медленно, и наблюдаю, как скольжу по ее мягкости.

Я хочу целовать ее, сосать ее губы так сильно, чтобы она стала частью меня, пить ее сущность, держать ее в плену, запереть подальше от боли мира и никогда не отпускать. Неосознанно я набираю ритм, и она отвечает мне толчок за толчком. Я помню, что заставляет ее кричать, поэтому наклоняю бедра в долгом и томном покачивании. Она втягивает воздух, ее ногти впиваются мне в спину.

Напряжение собирается у основания моего позвоночника и сжимается сильнее, чем любой оргазм, который я когда-либо испытывал.

— Я потерян в тебе, Шайен. — Я втягиваю ее нижнюю губу в свой рот. — Потерян навсегда.

Ее спина выгибается над кроватью, и низкий сексуальный стон срывается с губ. Она сжимается вокруг меня, и эта дополнительная стимуляция сталкивает меня с края. Я зарываюсь лицом в ее шею и сильно толкаюсь, боясь причинить ей боль, но мое имя срывается с ее губ вместе с пьянящим стоном экстаза, она пульсирует вокруг меня, доя меня и забирая с собой всю мою душу.

Она что-то шепчет, и я замираю. Нет, я, должно быть, неправильно расслышал. Скольжу в ней, не в силах избавиться от ощущения глубокого проникновения, и задаюсь вопросом, откажусь ли от нее, если у меня снова будет этот шанс.

От этой мысли моя грудь разрывается надвое.

Ее руки бегают вверх и вниз по моей спине, успокаивая следы от ногтей, и больная часть меня надеется, что она помечает меня навсегда. Оставляет доказательство, что это не сон, и самая красивая женщина, которую я когда-либо знал, находилась в моей постели и в моих объятиях, пусть даже всего на одну ночь.

— … так сильно. Я серьезно.

Отстраняюсь и встречаюсь с ней взглядом. Голубые океаны смотрят на меня, ее щеки раскрасневшиеся, а полные губы дрожат.

— Я сделал тебе больно?

Легкая улыбка трогает ее губы, но глаза наполняются слезами.

— Нет, ты не сделал мне больно.

Одинокая слезинка катится из ее глаза, и я ловлю ее пальцем, втирая в свою кожу, как будто могу впитать ее боль.

— Шай… Ты плачешь.

Она смеется и качает головой.

— Знаю. Я не плакала с тех пор, как…

— Да, ночь в реке.

Улыбка исчезает, но ее, кажется, не смущает то, что я упоминаю о том, что видел ее обнаженной. Секс означает, что теперь мы выходим за рамки этого.

— Да, ночь в реке. А до этого прошли годы.

Я провожу большим пальцем по ее щеке.

— Почему сейчас?

Она пожимает плечами и грустно улыбается.

— Потому что я жалкая, слабая… И безумно влюблена в тебя.

Каждый мускул в моем теле превращается в камень, и я ошарашенно смотрю на нее.

Не может быть, чтобы она только что сказала это… мне.

— Ч-что?

Она тяжело вздыхает.

— Да. Я люблю тебя, Лукас.