Она крадется ко мне, и я делаю глубокий вдох. — Ту часть, которую знаешь только ты. Ту часть, о которой ты никогда не хотел, чтобы Лукас узнал.

— Я… я не могу.

Проклятье, я говорю как слабак.

Она придвигается ближе.

— Она убила твоих братьев и сестру?

Черные вспышки взрываются перед моими глазами, и беспомощность наполняет мою грудь.

Я поднимаю руку, чтобы остановить ее наступление как физически, так и словами.

— Прекрати!

Ее красивые глаза сужаются.

— Ты был там и взял на себя ответственность, чтобы защитить Лукаса. Тот день, должно быть, был хуже других. Откуда взялся пистолет?

Я зажмуриваю глаза, борясь с чернотой.

— Я не… я не могу…

— Ты можешь доверять мне. На каком-то уровне ты знаешь, что можешь. Не сопротивляйся этому. Поговори со мной.

Туннельное зрение сжимается. У меня кружится голова, и я присаживаюсь на корточки, чтобы обхватить голову руками.

— Не понимаю, что ты делаешь, но просто… остановись. — Я нажимаю на виски в попытке отодвинуть надвигающуюся темноту.

— Что произошло в тот день, когда ты убил свою мать, Гейдж? Скажи мне!

Жалкий крик вырывается из моего горла.

Занавес опускается.

Глава 30

Шайен

Гейдж уходит.

Только что он был здесь, а в следующее мгновение его глаза закрываются, а мышцы расслаблены. Я обнимаю его, не уверенная в том, кого держу.

Я пытаюсь успокоить мужчину в своих объятиях, его большое тело прислоняется ко мне, как будто он теряет все свои силы. Проигрывает бой. Моя грудь болит, а сердце полностью уничтожено из-за этого ужасно сломленного мальчика.

Три слова звучат у меня в голове так же отчетливо, как мое собственное имя.

Я люблю их.

Их обоих.

Боже, и разве это не то, чего им не хватает всю жизнь? Именно отсутствие любви делает их настороженными. Мысль о том, что они недостойны безусловной привязанности, сдерживает их. Каждой частичкой своего существа я хочу исправить это, доказать им, что они исключительны. Я не хочу их исправлять, просить помощи у Лукаса с намерением избавить его от Гейджа; это только подтвердило бы то, во что они уже верят. Что им нужно, так это верить в свою ценность не тогда, когда они могли бы стать кем-то, а что они ценны сейчас, теми, кем они являются.

В моей душе воцаряется хаос, пока я пытаюсь понять, что это значит. Что значит любить того, у кого никогда не было шанса на нормальную жизнь. Он настолько эмоционально разрушен, что даже не может распознать любовь.

Возможны ли вообще отношения между нами?

Видения вспыхивают перед моими глазами. Лукас вырезает кусок дерева у реки, а маленький мальчик смотрит на него с благоговением и широкой улыбкой на лице. Я наблюдаю с крыльца, положив на раздутый живот руки, с золотым ободком на пальце. Моя мама улыбается мне с небес, улыбается, потому что она всегда знала, что я предназначена для больших дел, и эти большие дела не имеют ничего общего с моими карьерными целями.

Я предназначена для этого. Любить того, кого нельзя любить.

Чувство правоты переполняет меня.

Принимая каждую частичку любви, которую изливали на меня мои родители, я покрываю ею Лукаса. Принимаю его, всего его, вместе с прошлым. Даже глубины ада и всех его демонов. Я обнимаю его крепче, не желая отпускать Лукаса теперь, когда он наконец обретает покой. Ветер тихо стонет в кронах деревьев, и я закрываю глаза, впервые чувствуя, что нахожусь именно там, где мое место.

Внезапно его тело застывает в моих руках. А дыхание меняется от сна и спокойствия к панике.

— Шай?

Я выдыхаю, и мои мышцы расслабляются от робкого и смущенного тона его голоса.

— Привет, Лукас.

Он приподнимается и высвобождается из моих рук, и я прижимаю колени к груди. Сидя на одном бедре, заложив руку за спину, он смотрит на меня в замешательстве. Его взгляд обводит лес, а затем возвращается ко мне.

— Ты в порядке?

— Я в порядке.

Лучше, чем когда-либо.

— Мне очень жаль…

Я накрываю его губы своим пальцем.

— Не стоит.

Улыбка изгибает мои губы, и он зачарованно наблюдает за мной.

Он кивает в ответ на мою ухмылку.

— Гейдж?

— Нет. — Я наклоняюсь и подхожу ближе, он слегка дергается. Даю ему секунду, чтобы прийти в себя, а затем провожу своими губами по его губам. — Ты.

Он посасывает нижнюю губу, как будто пробует и смакует мой поцелуй, не отрывая взгляда от меня. Я снова наклоняюсь, используя свои губы, чтобы уговорить его отпустить себя.

— Ты целуешь меня. — Его голос мягкий и прерывистый.

— Да. — Я снова целую его, на этот раз позволяя своему языку увлажнить его губы.

— Я потерял сознание.

— Знаю. — Я запускаю руку в волосы на его затылке и притягиваю его к своему рту.

— Где мы находимся? — его слова скользят по моей коже.

Потерявшись в Лукасе, я почти забываю. Поворачиваюсь к иве.

— Это место, где мы похоронили мою маму.

Между нами проходит несколько секунд молчания, и, наконец, он хватает меня за руку.

— Здесь так спокойно. Мне нравится.

Я впитываю комфорт его взгляда, поскольку он передает больше сострадания, чем любая цепочка слов, которые когда-либо могли бы прозвучать. Моя грудь сжимается, переполненная эмоциями, и впервые за все время, сколько я себя помню, ни одна из них не является плохой. Приглушенный свет заката придает лесу почти неземной вид, и я вспоминаю лучшую часть этой местности.

— Есть кое-что, что я хочу тебе показать.

Рука об руку мы проходим мимо ивы, растущей прямо над гребнем холма, и через густые заросли вечнозеленых растений направляемся к полевым цветам, которые ведут к краю скалистого утеса. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на реакцию Лукаса.

Он с благоговением смотрит на нетронутые леса и горные хребты. Раскинувшиеся холмы, кажется, длятся вечно. Ярко-желтое солнце опускается за фиолетовые холмы и окрашивает небо в яркие розовые и оранжевые тона. Он моргает и сжимает мою руку, затем отводит взгляд от вида и смотрит на меня.

— Это настоящий шедевр. — Он краснеет, как будто это описание пришло откуда-то из глубины души, из того места, которое он не привык показывать другим. — Я имею в виду, это не выглядит реальным.

Я пытаюсь увидеть пейзаж его глазами, с точки зрения художника, а не бесстрастного взгляда местного жителя. Цвета взрываются в небе, контрастируя с серым фоном надвигающейся бури. Это действительно захватывает дух.

— Шай? — он обхватывает ладонями мои щеки, и его руки слегка дрожат на коже. Он смотрит на мои губы