— Такими вещами сложно не проникнуться, они происходят на подсознательном и интуитивном уровне. А когда рядом больше никого нет… Не просто наблюдать, что творится с твоей шокированной спутницей, но и даже в чём-то её стимулировать. Как это любили когда-то делать в кинотеатрах.

И будто в подтверждение своим словам, мужчина протянул неспешным движением руку под подлокотник моего кресла и лёгкой, невесомой, совершенно ненавязчивой лаской провёл тыльной стороной пальцев по моему бедру. Я даже чуть было не вздрогнула, испытав воистину сильнейшее ощущение от чужого прикосновения, которым меня пробрало буквально насквозь, как прошедшей ударной волной по всей коже и под оной. Видимо, мои чувства действительно обострились из-за происходящих в этом месте необычных процессов — звуковых, эмоциональных и обязательно вибрирующих.

Мне пришлось снова повернуться лицом к сцене, так как Стаффорд приблизил свои губы к моему уху, едва не касаясь чувствительной ушной раковины и вызывая звучной вибрацией собственного голоса ещё более глубокие ощущения.

— Как это ни странно, но зачатки эксгибиционизма присущи едва не всем людям. Может оттого чувства с эмоциями и обостряются настолько сильно в подобных местах, либо в окружении большого количества людей. Тут не только реально словить запредельную эйфорию, но и запросто уйти в спейс. Экзальтация в её чистейшем проявлении и без применения стимулирующих препаратов. За подобные ощущения многие готовы даже душу продать. Можно сказать, опера — одно из мест, где это возможно достичь. Правда не всеми и не всегда.

Даже не знаю… Не расскажи мне Рейнальд всего этого, начала бы я вообще проверять его слова на себе самой? Проникаться увиденным, услышанным и… прочувствованным? Особенно его близостью и ласкающими иногда время от времени ленивыми пальцами. И даже короткими фантазиями, в те моменты, когда я закрывала глаза и представляла, как мы находимся с ним наедине где-то в другом месте, и он творит там со мной, всё, что не придёт в его искушённую голову.

И, похоже, это действительно сработало. Так как к концу первого акта меня повело довольно-таки неслабо, а уж к окончанию всей двухчасовой оперы, я и вовсе едва ли что-либо соображала. И когда мы шли через запутанные коридоры старого здания в сторону выхода на улицу, а там — до лимузина, я едва ли замечала или запоминала, что нас тогда окружало. По крайней мере, не с той жадностью и увлечённостью, с какой я всё здесь разглядывала, когда мы только-только сюда приехали. Под мощной дозой чистейшего экстаза обращать внимание на что-то, как и сосредоточиться на чём-то другом было крайне сложно. Так и я шла, скорее, по инерции, крепко держать за локоть Стаффорда и интуитивно стягивая свободной рукой на груди края меховой накидки из чернобурой лисицы, больше подстраиваясь под чужой шаг, чем понимая, зачем я это делаю. И даже оказавшись вскоре в салоне представительского автомобиля, я ещё не сразу всплыла из этого угара или дурмана. Очнулась окончательно только тогда, когда поняла, что всё это время неотрывно смотрела в лицо сидящего напротив мужчины, а он, в свою очередь, не отводил собственного изучающего взгляда с меня.

— Ну… и как впечатления?

Как он узнал, что я вернулась в эту реальность, тут же задав свой вопрос? — этого я едва ли когда-нибудь пойму. Ещё и вогнал меня в краску своим вопросом, как будто спросил о чём-то слишком интимном.

А может я стушевалась, потому что действительно ощущала себя слишком открытой перед ним, практически голой и, ни сколько телом, а именно душой и чувствами. Учитывая, сколько у него до меня уже было женщин и скольких он так же, как и меня сейчас, читал одним лишь взглядом.

— Н-не знаю… сложно вот так с ходу, ответить что-то однозначное. Но эйфория, да… очень сильная. Кажется, я до сих пор ощущаю этот гул или вибрацию, каждой клеточкой тела, причём на более глубоком уровне. Будто частично нахожусь в невесомости и… не хочу из неё всплывать. Но долго находиться в подобных звуках, конечно, нельзя.

— Разумеется. На сознание и организм слишком большая нагрузка, после которой, как правило, приходит большой упадок сил. Но, если заняться после этого сексом, его можно вполне себе восстановить и весьма быстро.

— Вы столько про всё знаете. Даже представить себе страшно, сколько и чего вы способны мне поведать или показать. Но только, если сами этого захотите.

Улыбка Стаффорда стала шире, а взгляд более смелым (хотя, куда уж смелее? — скажет мне сейчас раздеться догола и отсосать ему, сделаю это даже без лишних вопросов и сопротивления). Если так подумать, то ему совершенно ничего не стоило завоевать любую понравившуюся ему девушку. Достаточно было только посмотреть на желаемую жертву, вот так улыбнуться и, всё, она уже готова.

— Кто его знает. Может и свожу тебя когда-нибудь в Ла Скалу, чтобы можно было сравнить. Тем более, что тамошние балконы отделены от других стенками.

— Ла Скала?

— Да. В Милане.

Видимо, я всё ещё находилась под сильным опьянением и не до конца въехала в сказанное Стаффордом.

— Это… где-то в другом штате?

От последующего тихого смеха мужчины я зарделась ещё больше, а уж после его ответа, так и вовсе захотела провалиться сквозь пол авто.

— Это в Италии. Уверен, тебе там должно понравиться. Европа — это вообще отдельный мир, особенно в отдельных её местах. Для одних — это романтика, для других — возможность соприкоснуться с чем-то сакральным и исключительным.

— А сейчас?.. — чувствуя себя ещё больше не в своей тарелке, я потянулась рассеянным взглядом к окошкам, пытаясь определить наше местонахождение. — Куда мы направляемся сейчас?

— В отель Ритц-Карлтон. Там неплохой ресторан и номера-люксы.

— Я думала, мы вернёмся обратно на Фолсом-стрит.

— Не сегодня. Зачем прерывать столь исключительные впечатления так скоро, ещё и таким банальным способом? У нас же ещё, по сути, весь вечер впереди.

А вот здесь я так и не смогла понять смысла сказанных им слов. Что именно он имел в виду и для чего вообще решил устроить мне данный, практически романтический вечер. Ведь он не мог не знать о том, что самая высокая вероятность забеременеть наступает где-то на двенадцатый-тринадцатый день после первого дня менструаций. А у меня ещё даже неделя толком не закончилась. Или же… он просто собирается меня свозить в ресторан после оперы, чтобы дать мне положительный психологический настрой, который будет поддерживать всю следующую неделю до нужного ему дня?

Интересно, а он в курсе, что у любой женщины бывает где-то до двух циклов в год, которые проходят вообще без овуляции? И, кто мне скажет, на кой я вообще сейчас об этом думаю?

Правда, когда я вскоре увидела белоснежное здания Ритц-Карлтон, а потом прошлась по его холлу и проехалась на лифте до нужного этажа (само собой, в сопровождении Рейнальда), все недавние мысли о истинных намерениях Стаффорда куда-то враз испарились. А потом и вовсе канули в небытие, когда мы вошли во вместительный зал ресторана с высоким потолком квадратными колоннами и многоярусными (тоже квадратными) люстрами. Практически весь периметр помещения занимали столики разных размеров и форм, классические мягкие кресла и диваны, а вдоль стены от входных дверей растянулась длинная барная стойка до самого высокого окна с синим стеклом.