Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А мастер… то есть господин Туррус, — рискнул я задать вопрос, — он из какого города?
— Да отсюда же, из Брезеня! Наш князь понимает ценность торговли и сам снаряжает караваны в соседние страны. А что не воюет — так у войны есть две стороны.
— Это точно, — вздохнул я, вспомнив слова деревенского ведуна о том, что этой осенью Радужный Архипелаг прекратит свое существование.
Господин Ларсус жил в небольшом, но добротном доме, стоящем на краю Мизинной улицы, куда мы и направились. Он сам восседал на коне, которого я вел на поводу. Так передвигались многие. Пока добирались до Мизинной и ехали по ней, я насчитал семерых всадников, которые только сидели на коне, а вели их лошадей под уздцы другие. Встречные оборачивались на меня, чуть ли не показывая пальцами. А вездесущие мальчишки — куда же без них? — даже трусили рядом, не сводя с живого эльфа удивленных и восторженных глаз.
Приезд хозяина не остался незамеченным — перед господином распахнули ворота, слуги кинулись нам навстречу, но остановились.
— Чего зенки повылупляли? — сварливо накинулся на них торговец. — Раб это новый. Данком звать.
Я скрипнул зубами, но промолчал — мне еще накануне объяснили, что хозяин имеет право звать раба как угодно. И лишь любимчики могут рассчитывать на то, что их имя не станут коверкать при произношении.
С помощью слуг хозяин спешился и ушел в дом, не забыв прихватить с собой вожделенный сундучок и полуорка. Приняв лошадей, слуги разбрелись по делам, а я присел на нижнюю ступеньку высокого крыльца.
Внутренний двор оказался нешироким, почти со всех сторон его окружали надворные постройки — исключение составляли ворота, сейчас заботливо приотворенные. Клети были невысокие, сложенные из досок, они наводили на мысль о чем угодно, только не о богатстве. А впрочем, кто я такой, чтобы делать выводы. Я — раб по имени Данк, и ниже упасть мне, кажется, уже не суждено.
Послышались шаги, скрипнула дверь, потом запели ступени. Я обернулся — навстречу мне не спеша спускался полуорк. В руках держал кожаный мешочек, в котором тихо позвякивали звезды.
— Все сидишь тут? — усмехнулся он, останавливаясь рядом. — Ну-ну…
— А что мне делать? — поинтересовался я.
— Ну-ну, — повторил Ухарь. — Ладно, бывай! Может, еще увидимся…
С этими словами он сошел по ступеням и направился к воротам, возле которых остался его конь. Одним прыжком вскочил в седло и, махнув мне рукой, поскакал прочь. А я сидел на крыльце, глядя на распахнутые ворота — их пока не торопились закрывать. Словно нарочно.
На дворе, под развесистой яблоней у поспешно накрытого стола, собралась целая толпа народа. Родители, два брата (старший с женой и детьми), три пока еще незамужние сестрицы, соседи и дальние родичи. Все благоговейно и довольно смотрели, как вернувшийся из-за границы младший сын неторопливо ест кашу с молоком, и затаив дыхание ловили его скупые слова, повествующие о поездке и последующих приключениях. Подробности он расскажет родичам позже, сидя у печи или на завалинке, чтобы потом те понесли вести друзьям и соседям. И поползут слухи и сплетни, по пути обрастая подробностями, как круги от брошенного в воду камня.
Но парень замер, не донеся ложку до рта, и все разом обернулись, когда на улице послышались лай собак, вопли детворы, а потом через забор удивительно легко, учитывая рост, перемахнул чуть ли не налысо стриженный незнакомец в поношенной одежде и с ошейником на горле.
Какое-то время все смотрели друг на друга. Я, эльф (ибо, как вы уже догадались, это именно я преодолел забор своего нового знакомого!), на орков, полуорков и людей, а те — на меня, как на чудо природы.
— Ну-ну, — наконец нарушил молчание Ухарь, медленно опустив ложку.
— Понимаю, — я шагнул назад и чуть не уперся лопатка-в забор, — ты не слишком рад меня видеть, но мне просто некуда больше идти…
— Сбежал, значит, — криво усмехнулся полуорк.
— Сбежал, — кивнул я.
— Как ты узнал, где я живу?
— Спросил.
— Вот просто так взял и спросил? — еще шире усмехнулся тот.
— Сначала я нашел орочий квартал, а потом… Ухарь отвел от меня взгляд и покосился на невысокого, даже какого-то щуплого орка, судя по всему — своего отца. Тот стоял как столб, уперев руки в бока. Остальные — люди, полуорки и еще один пожилой орк — сгрудились рядом и не сводили с меня глаз.
— Что стоишь, как неродной? — усмехнулся Ухарь. — Проходи, садись!
Я подошел, сел на лавку напротив. Стол для меня оказался слишком низким, колени упирались в столешницу.
— Ешь. — Наемник пододвинул мне свою миску с кашей. — Голодный небось!
Я осторожно взял ложку, зачерпнул каши… Не то чтобы я привередничал, просто прекрасно понимал, что сейчас происходит, и ждал: родители Ухаря вот-вот меня остановят и выгонят из-за стола. Но никто не пошевелился и не сказал ни слова — только переглядывались между собой. От этих переглядываний у меня кусок застревал в горле, и я смог осилить только половину.
— Проводи его в дом, мать, — сухо промолвил Ухарь, когда я отодвинул от себя миску. — Не бойся — не сглазит!
Смысл этого странного высказывания дошел до меня позже, когда вместе с немолодой женщиной к дверям метнулась молодая орчиха-полукровка. Оттолкнув свекровь, она кинулась к висевшей в дальнем углу колыбели, выхватила из нее сонно вякнувший сверточек и выбежала на улицу.
В низкой избе-полуземлянке было сумрачно, пахло землей, овощами и человечьим духом. Женщина усадила меня у печи на лавку и, зачем-то внимательно оглядевшись по сторонам, выскочила вон. Я остался сидеть, невольно рассматривая помещение. Семья, судя по обилию сундуков и пестрым половикам и полавочникам, была зажиточная.
Снаружи, приглушенные плотно прикрытой дверью, раздавались голоса. Хозяева говорили все сразу, иногда перебивая друг друга и шикая на детей. Захныкал, мешая слушать, младенец. До моего острого слуха долетали отдельные слова, которые тем не менее понемногу проясняли общую картину:
— Ошейник… не заметить трудно… через весь город… Явь говорит… вместе несколько дней… сечь кнутом… дойдет до князя… жизнь спас… нигде не спрячется… беглый…
Впрочем, я и не надеялся ни на что другое. Просто ворота были распахнуты, на меня никто не обращал внимания… Они наверняка даже не думали, что я решусь просто так встать и уйти. А я? О чем думал я, когда вставал и уходил? Уж конечно, не о том, что хочу остаток дней прожить рабом. Тем более что мне, эльфу-долгожителю, ждать «конца своих дней» о-очень долго.
Появление Ухаря прервало мои размышления. Полуорк махнул мне рукой и присел на лавку рядом.
— Я все слышал, — сказал я, предвосхищая его слова. — У нас, эльфов, очень тонкий слух.
— Знаешь, что говорит Явь по поводу укрывательства беглых рабов? — помолчав, сообщил полуорк. — Укрывателя и раба представить на суд князя. Раба сечь кнутом и клеймить, а укрывателю заплатить обиженному хозяину полную стоимость похищенного раба, да столько же в княжью казну. Шестидесяти серебряных звезд у нас нет, только те сорок, которые я привез…