Эта ситуация стремительно и неумолимо подчинила себе почти всех пассажиров этого исследовательского судна, изучающего человеческую природу. Лишь некоторые не поддались искушению ситуации и не подчинились бесчеловечной власти под личиной «эксперимента». И совершенно ясно, что к этому благородному меньшинству я сам не принадлежал.

Нам предстоит разобрать тюрьму за несколько часов, и для этого нужно очень много сделать. Керт, Джаффе и я сильно устали после беспокойного дня и тревожной ночи, которая только что закончилась. Кроме того, ночью мы обдумали порядок сессий дебрифинга с участниками эксперимента, заключительного тестирования, выплаты денег, возврата личных вещей, а также отмены запланированных на сегодня визитов коллег, которые должны были помочь нам провести интервью с участниками исследования. Еще нужно отменить договоренность со студенческой столовой, вернуть койки и наручники, одолженные в полиции кампуса, и т. д.

Мы знаем, что каждому из нас придется работать за двоих: наблюдать за тем, что происходит во дворе, отдыхая по очереди, и готовиться к завершению эксперимента. Об окончании исследования мы объявим сразу же после визита государственного защитника. Он запланирован на утро, и это подходящее событие для завершения эксперимента. Мы решаем ничего не говорить охранникам до того, как заключенные узнают от меня эту радостную новость. Я думаю, что охранники будут недовольны, что эксперимент заканчивается раньше времени, особенно теперь, когда им кажется, что они полностью управляют ситуацией и ждут, что следующая неделя будет легче предыдущей, а в тюрьму прибудет несколько новых заключенных. Они уже научились быть охранниками. Очевидно, их кривая обучения достигла пика.

Джаффе должен будет связаться с пятью заключенными, освобожденными раньше, и пригласить их к полудню на встречу, во время которой они поделятся впечатлениями и получат деньги, заработанные за неделю. Мне нужно будет попросить всех охранников тоже прийти около полудня или немного подождать «специального мероприятия». Поскольку мы планировали, что в пятницу независимые интервьюеры побеседуют со всеми участниками, охранники ждут этой новинки, но не знают о внезапном окончании своей работы.

Если все пойдет по плану, около часа дня мы сможем провести дебрифинг с заключенными, затем — дебрифинг с охранниками, а потом — общую встречу с участием всех охранников и всех заключенных. Пока одна группа будет занята, другая заполнит бланки с заключительными тестами, получит заработанные деньги и сможет решить, забрать ли свою униформу в качестве сувенира или вернуть ее. Если они захотят, то смогут забрать на память разные таблички и знаки, висевшие во дворе и на двери карцера. Еще мы хотим устроить большой прощальный обед для всех участников и договориться о дате, когда все они придут, чтобы посмотреть избранные видеозаписи и обсудить свои реакции более беспристрастно, глядя на них со стороны.

Прежде чем немного поспать на раскладном диване в своем кабинете наверху, где я урывками спал почти всю неделю, я прошу охранников утренней смены дать заключенным спокойно выспаться ночью и не давить на них. Они пожимают плечами и кивают, как будто папа просит их не баловаться на детской площадке.

Наступает утро пятницы. Впервые за неделю заключенным удается проспать почти шесть часов без перерыва. Должно быть, у них накопился сильный недосып. Трудно определить, влияют ли на их настроение и мышление частые перерывы ночного сна и сновидений. Скорее всего, влияют, и серьезно. Возможно, эмоциональные срывы заключенных, которых нам пришлось отпустить раньше, были вызваны недостатком сна.

Перекличка начинается в 7.05 и длится всего десять минут. Звучат номера, проводятся другие безобидные ритуалы. Последним из пяти оставшихся заключенных подают плотный горячий завтрак. Как и следовало ожидать, Клей-416 отказывается от еды, несмотря на заботливые уговоры других заключенных.

Вопреки моей просьбе не изводить заключенных, непослушание Клея приводит охранников в ярость. «Все вниз, 50 отжиманий, пока № 416 не съест свой завтрак». Клей-416 не двигается, только смотрит вниз, в свою тарелку. Венди и Серос пытаются накормить его насильно, запихивая еду ему в рот, а он ее выплевывает. Они зовут на помощь заключенных № 5704 и № 2093, но все напрасно. Клея-416 отводят в камеру, где ему предстоит «заниматься любовью» со своими вчерашними сосисками. Серос приказывает ему гладить, обнимать и даже целовать их. Клей-416 делает все, что ему говорят. Но он верен своему слову и не откусывает ни кусочка.

Охранник Венди расстроен упорством № 416 и произволом своего товарища. В своем ретроспективном дневнике Венди пишет: «Когда № 416 отказался от еды, я снова сильно разозлился, потому что мы не могли накормить его насильно, даже когда просили других заключенных уговорить его поесть. Андре [Серос] заставил его обнимать, целовать и ласкать вчерашние сосиски, после того как они всю ночь пролежали у него в кровати. Я подумал, что это уж слишком. Я бы никогда не заставил заключенного делать такие вещи»[137].

Что говорит о своем поведении сам охранник Серос? В его ретроспективном дневнике сказано: «Я хотел заставить его поесть, но он не ел. Я размазал кашу по его лицу. Я не мог поверить, что сделал это. Я ненавидел себя за то, что заставлял его есть. Я ненавидел его за то, что он не ест. Я ненавидел грубую реальность человеческого поведения»[138].

Дневная смена приходит в 10 утра, как обычно. Я прошу лидера смены, Арнетта, быть спокойным и рассудительным, ведь скоро нас ждет визит юриста. В отчете о происшествиях дневной смены указано, что с Клеем-416 происходят странные перемены, несмотря на его дзэн-медитации и былую невозмутимость. Арнетт пишет:

«№ 416 стал очень нервным. Он дернулся, когда я снял мешок с его головы во время посещения туалета. Мне пришлось толкать его, чтобы он зашел в кабинку и вышел из нее, хотя я сказал ему, что не сделаю ему ничего плохого [охранники часто толкали заключенных в туалете, просто от злости]. Он очень боялся наказания. Когда он пошел в туалет, я подержал его сосиски. Он попытался забрать у меня сосиски, потому что другой охранник приказал ему все время носить их с собой»[139].

Я провожу короткую встречу с Тимом Б., местным адвокатом, работающим в офисе государственного защитника. Он проявляет любопытство и в то же время скептицизм к происходящему. Он неохотно согласился уделить нам немного своего бесценного времени, только потому, что тетка попросила его о личном одолжении — проведать его двоюродного брата. Я описываю основные цели исследования и говорю, как серьезно все обернулось. Я прошу его вести себя так, как если бы его пригласили защищать группу настоящих заключенных. Он соглашается и для начала беседует наедине со своим кузеном, Хабби-7258, а потом — со всеми остальными заключенными. Встречи проходят в той же комнате на первом этаже, где проходили заседания комиссии по условно-досрочному освобождению; Тим Б. разрешает нам вести скрытую видеосъемку.