– Ты думаешь, она смотрит на картины? Она вообще ничего не видит. Спроси – осень сейчас или лето, вряд ли скажет.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь, Оксанка. Она не сумасшедшая, девочка просто первый раз в жизни полюбила и так вот ошиблась…

Оксана махнула рукой.

– Иногда мне кажется, Деня, что она и вправду твоя дочь. Такая же размазня и мученица. Иди посмотри, спит она или просто лежит, слезы глотает.

Денис постарался выдержать взгляд жены и пошел заглянуть в комнату, куда ушла Маргоша. Тихо подойдя к дочери, он закрыл ей ноги пледом, долго смотрел на малышку, приткнувшуюся к Маргоше. Тонкая, светлая кожица, почти не видно бровок, ни на кого из них не похожа… Он осторожно вышел, прикрыв за собой дверь.

– Ну что, спит страдалица? – Оксана отложила в сторону свой телефон.

– Спит… – вздохнул Денис. Он уже не раз ловил себя на ужасной мысли: ему было жалко Маргошу, безумно жалко, но странно, он никого не мог себе представить рядом с ней. Чтобы какой-то мужчина обнимал его девочку, храпел рядом, имел право наорать на нее…

Оксана покачала головой:

– Надо ей все-таки психиатра хорошего найти…

– Перестань! Сама лучше почаще приезжай.

Оксана тоже вздохнула и совершенно искренне ответила:

– Да… Это, наверно, действительно лучше.

В комнату заглянула полная молодая женщина, няня Надя, и спросила громким шепотом:

– Оксана Валентиновна, я пойду? У меня завтра выходной.

– А Маргоша отпустила тебя?

Няня смущенно затеребила длинный платок, наброшенный на плечи.

– Они сказали – как вы велите. Я там картошки начистила, к ужину. Овощей намыла… И мало€й банан перетерла… – Заметив, как взглянула на нее Оксана, она заторопилась объяснить: – Вилку я прошпарила, аж два раза…

Оксана переглянулась с Денисом, который весело смотрел на растерянную толстушку и, похоже, собирался пообщаться с ней по-свойски, незло подсмеиваясь над ее просторечным выговором и словечками. Под взглядом жены Денис остановился.

– Иди, Надюша, конечно. Спасибо, – ровно ответила Оксана. Она уже давно научилась говорить со всей прислугой доброжелательно и строго, так, что ее боялись как огня.

– Вам спасибо! – слегка поклонившись, девушка вышла.

Денис посмотрел на жену:

– Пойти проводить?

– Да Господь с тобой! Напугаешь девку! Она видишь какая дикая. Или ты за одно место ухватить хочешь?

– Не хочу. А почему она прямо здесь не живет?

– Маргоше с ней тяжело будет. Простая слишком.

– Простая – не сложная. Наоборот, может быть, хорошо?

Оксана повела плечами.

– Ерунду все время говорит. Безграмотную ерунду. Раздражать будет.

– Ее или тебя?

– Денис, не задирайся. Я живу в другом месте. Маргошу будет раздражать. Простота хуже воровства.

– Ну да, ну да…

Они услышали, как малютка в другой комнате подала голос. Денис быстро прошел в спальню и взял ее на руки. Девочка стала еще сильнее плакать. Вернувшись в гостиную, он растерянно посмотрел на Оксану.

– Качай-качай, – кивнула та. – Хотя бы побудь в роли… гм… дедушки.

– Может, соску ей дать?

– Лучше покормить. На кухне должна быть бутылочка со смесью.

Денис прошел вместе с малышкой на кухню, нашел бутылочку, дал девочке, она действительно затихла. Денис вернулся к жене, встал, чуть покачивая девочку, у полукруг-лого панорамного окна, из которого была видна Москва – и университет на Воробьевых горах, и Останкино, и высот-ка на площади Восстания, и новые разномастные колоссы, быстро и резко поменявшие привычный облик Москвы. Привычный для тех, кто рос здесь или приехал в Москву в советское время, когда районы за Садовым кольцом застраивали по линеечке, ровненько, внося несвойственный дух геометрической правильности в веками сложившийся московский архитектурный стиль застройки – как удобно, так и построили. Не по прямой, а по удобству, думал Денис. Очень похоже на решения некоторых особо волевых мужчин… Он вздохнул.

– Ты о чем? – Оксана посмотрела на него.

– Думаю, почему в Москве, в старом центре, нет ни одной прямой улицы или квадратной площади.

– Удивительное все-таки существо – мужчина. Вам хоть кол на голове теши, вы будете о чем угодно размышлять, только не о том, что у вас рядом. Не о близком.

– Так мы ведь всего-навсего – носители недостающего гена, ошибка Создателя. Ты сама так говоришь. Что нам остается, при таком диагнозе?

– Да, правильно. Делать больше нечего, кроме как в мячик играть, драться друг с другом и болтать. Так что ты хотел сказать? Насчет прямых углов…

– То, что Москва другой становится. Не замечала? И главное, получается, как будто в духе исторических традиций. Ничего против и не скажешь. Где можно легко сковырнуть трухлявую пятиэтажку, по краю улицы, например, там и вырастет башня, издалека похожая на средневековый замок.

– И ладно… Красиво…

– Свет закроет для остальных домишек да заодно и их самих, неказистых и убогих, подальше от глаз градоначальников и туристов, да? Или вот видишь, к примеру, этот кирпичный дом с круглыми башенками и балкончиками? Почему вдруг наискосок от него, в пятидесяти метрах построили вон того жутко-голубого урода, который торчит из земли, как штырь? Тридцать два этажа да на подпорках… Представляешь, какая там наверху вибрация? Да и здесь, у Маргоши, очень высоко все-таки.

– Здесь прекрасно, – твердо ответила Оксана.

– Не знаю… Человек должен видеть снег на земле, лужи, траву, листья… – покачал головой Денис.

– Жучков-паучков? – насмешливо улыбнулась она.

Денис кивнул:

– Именно. И слышать, как поют птицы.

Оксана дружелюбно заметила:

– Хорошо, следующую квартиру купишь ей ты. Ты же вроде прилично теперь зарабатываешь на своих сушеных козявках и корешках. Кто только их ест…

– Из них делают сырье для лекарств и кремов, – негромко ответил Денис, любуясь маленькой девочкой, сосредоточенно сосущей молоко из бутылки.

– Ах вот как!

Они посмотрели друг на друга, на сей раз Денис отвернулся первым. Он медленными шагами прохаживался около широкого эркера. Через небольшую паузу все-таки безнадежно спросил:

– Она тебе так ничего и не сказала?

Оксана взглянула на него:

– Сказала. А тебе?

– Нет… – До него не сразу дошел смысл Оксаниных слов. – Сказала?! Тебе?! И что?

– Что – «что»?

– Так кто он? – по возможности миролюбиво (иначе с Оксаной ничего не выйдет, уж он это хорошо знал), но настойчиво спросил Денис.