Алена улыбалась и махала ему рукой. И маленький человек, так похожий на него, тоже… Но Денис уже точно знал, что это не он, он – вот здесь, и никак не понимает, зачем же они ему машут и никак к нему не идут? Эта юная, странная, далекая Алена и мальчик, держащий ее за руку, а свободной рукой машущий ему… Почему они ему машут? Они зовут его?

Денис попробовал закричать:

– Идите сюда! Зачем вы там стоите?… – но не услышал своего голоса. Он попытался пробраться к ним, но плотные водоросли держали его ноги и не давали ему ступить. Только бы они не ушли! Сейчас, вот сейчас он… Денис посмотрел вниз и с ужасом увидел, что водоросли уже добрались ему до живота, цепкие, холодные, и он не мог пошевелиться.

Лишь бы только они не исчезли, Алена и маленький мальчик в его пилотке, где маминой рукой были вышиты его инициалы «Д. Т.»…

Нет, нет, они все так же стоят, улыбаются и машут ему. Они зовут и ждут его… Зовут… Или прощаются? Или прощаются…

Алена прикрыла дверь на кухню и набрала номер «скорой».

– Простите, я вчера вызывала «скорую» в парке…

– Фамилия! – нетерпеливо спросила диспетчер.

– Моя? Или…

– Кому вызывали!

Алена вздохнула:

– Турчанец, Денис Игоревич.

– А что вы хотите?

– Узнать, куда его увезли. Я видела, как машина…

– Минуту!

На кухню вошел Данила и посмотрел на мать:

– Мам, ты кому звонишь?

– Хочу узнать, как чувствует себя один… знакомый.

– Который вчера в парке с нами разговаривал?

– Почему ты так решил? – Она взглянула на сына. – Ну да… Сейчас, подожди…

В трубке уже кричала диспетчер:

– Вы слушаете?

– Да-да!

– В Склифосовского отвезли! – Диспетчер тут же отключилась.

Алена задумчиво держала трубку, прислонившись спиной к подоконнику, а Данила уселся за стол напротив нее, подпер подбородок руками и спросил:

– Мам, а почему ты не хочешь говорить о нем? Он кто?

– Дед Пихто. – Алена взяла из шкафа огромный справочник и начала листать его.

Данила, поглядывая на нее, тоже молча открыл прозрачную папку, с которой пришел на кухню, и стал складывать большие квадраты из разноцветных треугольников. Через несколько секунд он снова подал голос:

– Это ты нарочно говоришь, да, мам?

– Именно. Так… – Она нашла нужный номер и сразу набрала его. – Это просто человек.

– А ты сейчас сказала – знакомый… Мам, а почему ты ему сказала, что тебя зовут по-другому?

– Потому.

– А как по-другому?

– Даня… – Алена посмотрела на сына. – Ну… Я просто так сказала.

– Почему?

Алена лишь вздохнула. Конечно, Даня уже очень большой мальчик, но как ему это объяснить?

– Тебя ведь только тетя Наташа зовет Аля, – продолжал допытываться сын. – А все остальные Алена. Значит, он знает тебя. Ты вчера мне обещала, что сегодня все объяснишь.

– Обещала – значит, объясню.

– Вот – я сижу, слушаю.

– А я стою и номер набираю! И там все время занято.

– А ты набирай и объясняй одновременно.

– А ты учись букву «р» произносить! Чем любопытничать!..

– Одновррременно! – изо всех своих сил произнес мальчик. – Теперь объяснишь?

– Фу-у… Даня… Ну подожди, сейчас я узнаю, как он себя чувствует, и потом объясню.

– А почему ты волнуешься?

– Я?… Ну ты смотри какой – глаз-алмаз!

Они взглянули друг на друга и засмеялись.

Алена услышала длинные гудки. Лишь бы сейчас ответили… Наконец послышалось:

– Говорите!

В трубке были слышны другие голоса и шум приемного покоя. Она сделала знак Даниле, чтобы тот не мешал ей.

– Здравствуйте, я хочу узнать, как себя чувствует Турчанец Денис Игоревич, он вчера поступил к вам…

– Отделение какое? – перебила ее регистраторша. – Женщина, я вам уже объяснила, что нельзя!

– Что нельзя? – растерянно переспросила Алена.

– Да не вам я говорю! У вас отделение какое?

– Не знаю…

– Не знаете, а что ж тогда звоните!

– Не вешайте, пожалуйста, трубку, – заторопилась Алена. – Ему плохо было с сердцем, его забрали на «скорой» из парка…

– Фамилия! – перебила регистраторша. Она одновременно отвечала людям в очереди, которые пытались в ее окошке узнать о своих близких. – После трех приходите, сейчас сведений нет!

– После трех? – Алена взяла карандаш, чтобы записать отделение.

– Что? Фамилия!..

– Турчанец.

Данила не выдержал:

– Мам, а почему у него такая фамилия смешная, он что – из Турции?

– Не думаю, – машинально ответила Алена.

Она услышала, как регистраторша положила трубку на стол и ответила кому-то:

– Перевели! В травму, еще вчера!

– Как перевели? – перекрикивая другие голоса, стал возмущаться какой-то мужчина. – Я же договорился!.. Завотделением сказал…

– Подождите, мужчина, подождите… – Регистраторша снова заговорила в трубку: – Женщина… Так… А ваш… скончался ночью. Девушка, я вам сказала – после трех! Дайте другим узнать! Что, мужчина, что? По очереди! Матвеева, а имя? Тут у нас может быть пятнадцать Матвеевых… В одной психушке триста человек… Что? Если я буду слова выбирать, вы у меня до утра тут будете стоять! Посидите с мое! Шестьдесят четвертого?… А как вы отчества не знаете и говорите, что родственница…

– Что?! Что вы сказали? Как – скончался? – Алена услышала частый и громкий стук собственного сердца.

– Подъезжайте, женщина, вам все скажут! – ответили ей, и в трубке раздались короткие гудки.

Алена не сразу выключила телефон, с недоумением глядя на дисплей радиотрубки. Мигает и мигает значок пустого аккумулятора… Надо зарядить… И частые, настойчивые гудки. Все, ей все уже сказали… Все, говорить больше нечего…

Алена села, несколько раз глубоко вдохнула-выдохнула, попыталась собраться с мыслями.

… Как относительно время… Со вчерашнего дня внутри нее прошло как будто несколько лет… Она ведь уже ничего не вспоминала. Почти не вспоминала. Все было понятно. Все давно прошло. Говорят, надо прожить целый год без человека, которого больше нет, – весну, лето, осень, зиму… Чтобы без него выпал первый снег, без него прошел Новый год, без него улетели и прилетели птицы и появилась первая трава весной… И когда год проходит, становится легче, жизнь берет свое.