Поражение в Русско-японской войне не только ударило по экономике и истощило армию: он подорвало веру в правительство, которая и без того была не велика. Рабочие решили обратиться непосредственно к царю. И если 9 января 1905 года они вышли с требованиями всеобщего избирательного права, созыва Учредительного собрания, всесословного образования, отделения церкви от государства, нормализации заработной платы, подоходного налога и восьмичасового рабочего дня, то после расстрела мирной демонстрации, после Кровавого воскресенья, впервые раздались слова «Долой самодержавие!».

В 1911 году Анна Вырубова пишет: «В эту осень Ольге Николаевне исполнилось 16 лет, срок совершеннолетия для Великих Княжон. Она получила от родителей разные бриллиантовые вещи и колье. Все Великие Княжны в 16 лет получали жемчужные и бриллиантовые ожерелья, но Государыня не хотела, чтобы Министерство Двора тратило столько денег сразу на их покупку Великим Княжнам, и придумала так, что они два раза в год, в дни рождения и именин, получали по одному бриллианту и по одной жемчужине. Таким образом, у Великой Княжны Ольги Николаевны образовались два колье по 32 камня, собранных для нее с малого детства.

Вечером был бал, один из самых красивых балов при Дворе. Танцевали внизу в большой столовой, — оркестр трубачей местного гарнизона стоял в мавританском дворике. В огромные стеклянные двери, открытые настежь, смотрела южная благоухающая ночь. Приглашены были все Великие Князья с семьями, офицеры местного гарнизона и знакомые, проживающие в Ялте. Великая Княжна Ольга Николаевна, первый раз в длинном платье из мягкой розовой материи, с белокурыми волосами, красиво причесанная, веселая и свежая, как цветочек, была центром всеобщего внимания. Она была назначена шефом одного из гусарских полков, что особенно ее обрадовало. После бала был ужин за маленькими круглыми столами. Разрешено было и маленьким Великим Княжнам присутствовать на балу, и они очень веселились, порхая, как бабочки, среди приглашенных».

Великие княжны Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия

Какие события произошли в те годы, пока принцессы взрослели? Прежде всего, после новой волны забастовок в конце сентября — начале октября 1905 года Николай вынужден подписать Манифест, в котором даровал России конституцию и парламент. Это решение далось царю очень тяжело. Он и Александра Федоровна считали самодержавие единственным приемлемым методом управления для России и покушение на свои самодержавные права — величайшим святотатством. Манифест отнюдь не означал, что Николай изменил свое мнение. Ходили слухи, что немалую роль в этом сыграл великий князь Николай Николаевич-младший, сын великого князя Николая Николаевича-старшего и внук Николая I, назначенный преемником убитого Сергея Александровича. Рассказывали, что, узнав о своем назначении, великий князь приехал в Царское Село и пригрозил Николаю, что пустит себе пулю в лоб, если царь не даст народу конституцию.

Другой великий князь, хорошо нам известный Александр Михайлович, недолюбливавший Николая Николаевича, позже писал: «17 октября 1905 года, пред угрозой всеобщей забастовки, руководимой штабом большевицкой секции социал-демократической партии, и аграрных беспорядков крестьян, которые требовали земельного передела, Николай Николаевич убедил Государя подписать злополучный манифест, который мог бы удовлетворить только болтливых представителей русской интеллигенции. Манифест этот не имел отношения ни к большевикам, ни к крестьянам. Забастовки продолжались, и крестьяне, недовольные созывом первой Государственной думы, которая состояла из никчемных говорунов, продолжали сжигать имения своих помещиков. Государь должен был отдать приказ подавить восстание вооруженной силой, но русский монархический строй уже никогда более не оправился от унижения, порожденного тем фактом, что Российский Самодержец капитулировал пред толпой. Николай, вероятно, придерживался того же мнения».

Однако для молодых великих князей церемония открытия Государственной думы, состоявшаяся в Зимнем дворце, стала просто еще одним ярким и необычным зрелищем. Великий князь Гавриил Константинович, стоявший в тот день в карауле в Николаевском зале вместе с другими курсантами военных училищ, больше обращал внимание на живописные детали церемонии, чем на ее содержание и значение.

Он пишет в своих мемуарах: «В выходе перед государем несли государственные регалии, в том числе и корону. Государыни и великие княгини были в русских платьях. Среди великих князей шел четырнадцатилетний Дмитрий Павлович, в белом конногвардейском мундире; он был очень изящен и, как шутил великий князь Сергей Михайлович, как будто сделанный ювелиром Фаберже.

К сожалению, мы не слышали речи государя, обращенной к депутатам, которую государь читал, стоя перед троном, в Георгиевском зале. Но братья наши все видели и слышали, так как стояли в самом зале. На троне была положена живописными складками мантия государя. Рассказывали, что сама государыня Александра Федоровна клала мантию на трон и устраивала складки. В комнате рядом с тронным залом стоял караул от Преображенского полка, под командой поручика Дена. Ему приказано было защищать государя в случае, если бы какой-нибудь депутат позволил себе выходку против него: время было очень неспокойное.

По окончании церемонии шествие вернулось обратно. Когда мы ехали домой, в Мраморный дворец, было слышно, как толпы народа, стоявшие на набережной Невы, приветствовали депутатов, ехавших из дворца в Государственную думу».

А известного модника князя Феликса Юсупова более всего поразила одежда собравшихся депутатов: «В час пополудни члены царской фамилии торжественно вошли в Георгиевский зал Зимнего дворца. Впервые в этом зале открылось столь пестрое собрание, где иные одеты были весьма непарадно. Прочитав «Отче наш», государь обратился к залу с приветственной речью. На самих собравшихся это первое собрание произвело впечатление тяжелое, и в том усмотрели плохое предзнаменование».

Очевидцы вспоминают, что по окончании церемонии, в своих покоях, наедине с близкими людьми он заплакал, и, ударив кулаком по подлокотнику кресла, пообещал: «Я ее создал, я ее и уничтожу. Так и будет. Верьте мне».

Обещание удалось сдержать только отчасти. Первая Государственная дума проработала всего 72 дня и принудительно распущена еще летом 1906 года под тем предлогом, что ее созыв не только не успокаивает народ, но еще более разжигает смуту. Вторая проработала с февраля по июнь 1907 года, после чего премьер-министр Столыпин обвинил 55 депутатов в заговоре против царской семьи. Был опубликован еще один царский манифест — на этот раз о роспуске Второй Государственной думы и изменении избирательного закона. При выборах Третьей Думы правительство предпринимало огромные усилия к тому, чтобы в парламент попали «проверенные» депутаты. В результате Третья Дума, единственная из четырех, проработала весь положенный по закону о выборах пятилетний срок. Четвертая Дума, являясь одним из главных центров оппозиции Николаю II, сыграла важную роль в Февральской революции. Из ее членов позже сформировано Временное правительство.