Валентина Чеботарева 6 марта 1917 года записывает в своем дневнике: «Столько впечатлений, что вчера не в силах была взяться за перо. Об отречении узнала только 4-го утром, в Петрограде расклеено было 3-го вечером. Никогда не забуду этой минуты.

Сыплется сплошной крупный снег, холодно, навстречу попался мастеровой, в руках листок «Известий». Попросила прочесть. Кругом толпа, и пришлось читать не наедине роковые слова; отрекался за себя и за сына. Пять дней, и не стало монархии. Росчерк пера — и вековой уклад рухнул. Кругом тишина. Всех жуть охватила. Россия — и без Царя».

Николай отрекся от престола 2 марта 1917 года, после того как командующий фронтом отказался поддержать его. Что привело к этим беспрецедентным для России событиям, мы хорошо знаем еще со школьной семьи. Напряженная, отнимающая много ресурсов и человеческих жизней война повлекла кризис власти. В период с 1915 по 1917 год в России сменилось четыре премьер-министра, пять министров внутренних дел, четыре обер-прокурора Синода, четыре министра юстиции, три министра земледелия, три министра иностранных дел и четыре военных министра. Только в июне 1915 года за десять дней Николай II лично отправил в отставку министра внутренних дел, военного министра, министра юстиции и обер-прокурора. В свете говорили, что на дверях зала заседаний кабинета министров следует повесить вывеску: «Цирк Пикадили — каждую субботу новая программа». Общество обвиняло в этой чехарде императрицу-немку, слушающую советы Распутина, подкупленного немецким правительством. Но как бы там ни было, а все понимали, что долго это продолжаться не может: на фронте начались дезертирство и сдачи в плен.

Весь мир поразили рассказы о братаниях английских, французских и германских войск на Западном фронте в Рождество 1915 года, в 1916 году на Восточном фронте — русских и немецких, а затем и австро-венгерских солдат стали по-настоящему массовыми. Генералы докладывали о них Николаю, возглавившему армию.

«Чтобы не тревожить государя в дни великих решений», цензура старалась, чтобы новости не доходили до Петербурга, но становилось ясно, что моральный дух войск падает. Зимой 1916/17 года под Ригой несколько русских полков отказались атаковать сильно укрепленные германские позиции. Это было первым подобным событием за многие и многие годы. Первым, но отнюдь не последним. И точно так же людей в столице тоже не устраивало сложившееся положение. Великая княжна Мария Павловна вспоминала: «Именно в это время я услышала, как люди говорят об императоре и императрице с откровенной враждебностью и презрением Открыто произносилось слово «революция», оно слышалось все чаще. Война, казалось, отступила на задний план. Все внимание было сосредоточено на внутренних проблемах».

А великий князь Александр Михайлович писал Николаю: «Как это на странно, но мы являемся свидетелями того, как само правительство поощряет революцию. Никто другой революции не хочет. Все сознают, что переживаемый момент слишком серьезен для внутренних беспорядков. Мы ведем войну, которую необходимо выиграть во что бы то ни стало. Это сознают все, кроме твоих министров. Их преступные действия, их равнодушие к страданиям народа и их беспрестанная ложь вызовут народное возмущение. Я не знаю, послушаешься ли ты моего совета, или же нет, но я хочу, чтобы ты понял, что грядущая русская революция 1917 года явится прямым продуктом усилий твоего правительства. Впервые в современной истории революция будет произведена не снизу, а сверху, не народом против правительства, но правительством против народа».

Железнодорожный транспорт не справлялся с поставками продовольствия. В столице резко поднялись цены, ввели продуктовые карточки.

10 февраля 1917 года председатель Государственной думы Михаил Владимирович Родзянко был принят императором. В своих воспоминаниях он рассказывает, что шел на эту аудиенцию с тяжелым чувством. Император принял его весьма холодно. Конец их разговора, по воспоминаниям Родзянко, оказался таким: «При упоминании об угрожающем настроении в стране и возможности революции царь прервал:

— Мои сведения совершенно противоположны, а что касается настроения Думы, то если Дума позволит себе такие же резкие выступления, как прошлый раз, то она будет распущена. Приходилось кончать доклад:

— Я считаю своим долгом, государь, высказать вам мое личное предчувствие и убеждение, что этот доклад мой у вас последний.

— Почему? — спросил царь.

— Потому что Дума будет распущена, а направление, по которому идет правительство, не предвещает ничего доброго… Еще есть время и возможность все повернуть и дать ответственное перед палатами правительство. Но этого, по-видимому, не будет. Вы, ваше величество, со мной не согласны, и все остается по-старому. Результатом этого, по-моему, будет революция и такая анархия, которую никто не удержит.

Государь ничего не ответил и очень сухо простился».

Утром 23 февраля в магазинах Санкт-Петербурга закончился ржаной хлеб, в последние месяцы и так продававшийся по карточкам, но это не стало реальной угрозой голода — были мобилизованы военные хлебопекарни, и дефицит планировали покрыть в течение нескольких дней, но это пугало самых бедным горожан. Уволенные рабочие Путиловского завода бастовали. Социалисты вышли на марш в связи с празднованием Международного женского дня. Вскоре в городе начались беспорядки. На улицы вышли войска. Но вскоре и среди солдат начался мятеж. Отряды, направленные в Петербург по приказу Николая II, остановили мятежники еще в Царском Селе. Гвардейцы, охраняющие царскую семью, дезертировали. На следующий день Николай понял, что ему не остается другого выхода, кроме отречения от престола.

* * *

В конце зимы 1917 года Ольга, Татьяна и их брат заболели корью. Мария Павловна тоже была больна: простудилась на смотре войск. Их волосы пришлось остричь, и похудевшие великие княжны на фотографии, сделанной в те дни, похожи на мальчиков — на солдат-новобранцев. Император был в ставке. Спешно собранные для охраны дворца войска разбегались. В Царское Село приходили толпы мародеров, но войти во дворец не решились, хотя он уже практически не охранялся, разграбили парк и окрестные дачи. Императрица жгла в камине письма и дневники. 8 (21) марта генерал Корнилов объявил Александре Федоровне об ее аресте. Он оказался вполне доброжелателен и вежлив и сказал, что арест производится ради защиты императорской семьи. Императрица рассказала дочерям о произошедших переменах.