Я повиновалась. Молли встретила меня на полпути и наклонилась, чтобы поцеловать. Я постаралась выглядеть покорной.

– На колени, рабыня! – скомандовала Молли, которая явно тоже просекла, что наша разница в росте будет плохо смотреться. Я опустилась на колени, она взяла в руки поводок. Мрамор был холодным и больно врезался в колени.

– Ладно… Полагаю, мне следует просто, ну, вести тебя вверх по лестнице? – неуверенно спросила Молли. Я покосилась на камеру. – Не переживай, мы будем это редактировать, – заверила она меня.

Я нахмурилась. Я хотела, чтобы это выглядело хорошо. Профессионально.

– Просто веди меня в свою квартиру.

– И что еще делать?

– Не знаю. Заставь меня поцеловать тебя, может быть? Или, типа, потяни за поводок, чтобы чуточку придушить меня?

Молли рассмеялась.

– Точно, вот я глупышка! – Она выпрямилась на своих шпильках и покрепче ухватила поводок. – Идем со мной, рабыня!

Я повиновалась, ползя за ней по лестнице на четвереньках. Она остановила меня между пролетами и дернула за поводок, притянув к себе за ошейник, чтобы я ее поцеловала, а затем снова отпихнула меня, ставя на колени. Я перевела дух и попыталась сконцентрироваться, погружаясь в боль, которую ощутили мои колени, ударившись о ступеньку. Ладно, Иза. Молли – твоя повелительница.

Я проползла так еще два пролета лестницы. Молли здесь главная. У нее власть. Она причинит тебе боль. Это будет хорошо. Очистительно. Я смотрела на ноги Молли. Она была в колготках, и сквозь них я видела очертания ее кружевных танга. Она была, в общем-то, горячая штучка. Позволено ли мне на самом деле считать ее возбуждающей? Считает ли она возбуждающей меня? И какой процент всего происходящего будет симуляцией?

Молли с извиняющимся видом глянула на мои колени, стоявшие на мраморе.

– Больно?

Я непонимающе глянула на нее. Конечно же, больно, а как же. Я кивнула.

– Может, лучше просто остановимся? – продолжала она. – Мне кажется, у нас уже достаточно материала, – и она двинулась к камере, чтобы выключить запись.

– Нет, нет, все в порядке! – Я рывком вернулась в реальность, внезапно осознав, что нам нужно будет снять все еще раз, иначе монтаж будет выглядеть странно. – Однако нам следует еще раз отснять проход с начала лестницы, чтобы получить чистовой вариант.

Молли вздохнула.

– Да, хорошо… рабыня, – добавила она со смехом.

Когда мы наконец добрались до конца лестницы и вернулись в ее квартиру, Молли принялась устанавливать свет и искать новое место для камеры. Если я хочу, чтобы все получилось, мне придется взять в свои руки контроль. По крайней мере, над постановочной частью.

– Ладно, значит, я наклонюсь над этим креслом, вот здесь. – Я встала на колени на деревянные половицы и прильнула телом к бархатному креслу. На мне были только кружевной лифчик и черные танга. Молли стояла рядом со мной в туфлях на высоком каблуке и в корсете. В руке она неловко держала мой хлыст. Профессиональная осветительная аппаратура излучала жар.

– Так что же, мне следует просто… – в голосе Молли сквозила неуверенность.

– Думаю, тебе следует спросить меня, хочу ли я этого, и я скажу «да», и тогда ты велишь мне заткнуться, а потом вставишь кляп в рот, – объяснила я.

Она нервно хихикнула.

– Готова? – поторопила я.

Молли кивнула. Молли занесла хлыст. И расхохоталась.

– Ладно, извини! Прости! Все в порядке. Мы потом сможем сделать подборку неудачных дублей.

– Просто ударь уже меня!

– Ладно, ладно.

Молли поправила волосы, глядя на свое отражение в окне, потом бочком подобралась ко мне, осторожно переступая каблуками. Опустилась на колени рядом со мной, наклонившейся над креслом, взяла шелковый шарфик и связала мне руки за спиной.

– Тебе нравится быть моей маленькой рабыней? – Молли поднялась и провела пальцами по моим волосам на макушке. Я кивнула.

– Да, да, госпожа, – прошептала я.

– Что я говорила тебе насчет разговоров?! – В ее голосе зазвенела сталь. Наконец-то.

– Извините, госпожа. – Я изобразила голосом робость, испуг. Посмотрела на ее ноги. Пальцы Молли выступали за переднюю кромку босоножек.

– Наверное, придется вставить тебе кляп. – Она хихикнула, на сей раз сексуально. Медленно, ласково вложила кляп-шарик мне в рот и застегнула ремешки на затылке. Пальцы у нее были маленькие, мягкие. Она делала все так нежно! Это раздражало. Молли отшагнула и снова взяла в руку хлыст. Провела им по моей спине. Давай уже, берись за дело!

Наконец она занесла его, а потом осторожно шлепнула меня по ягодицам. Звука и того почти не было.

– О! – воскликнула она, ахнув.

Я ждала, пока она сделает это снова. Она и сделала – нежно. Ласковое похлопывание хлыстиком. Наконец, она рассмеялась, не зная, что делать дальше.

Я села, выпрямилась и знаком попросила ее вынуть кляп.

Ой, да ладно! Нам все равно придется редактировать это видео.

Она потянулась было вынуть шарик из моего рта, но замешкалась, увидев на нем слюну. Тогда она развязала мне руки. Я схватила кляп и выдернула его изо рта, оставив висеть на шее.

– Слушай, это надо делать сильнее.

– Сильнее?

– Да, это было почти ничего. Мои парни на это не купятся.

Я не лгала. Я знала, что в моем шоу они прекрасно просекали, если я порола себя не в полную силу. Они за две секунды разберутся, что Молли не вкладывается или что я симулирую свои реакции.

– Ладно. – Она улыбнулась. – Я просто не хочу причинять тебе боль.

– В том-то весь и смысл. – Я старалась быть терпеливой.

– В чем?

– Смысл в том, чтобы причинять мне боль.

– Хорошо, тогда просто скажи мне, если будет слишком больно, ладно?

Я подавила желание закатить глаза.

– Ладно, давай сначала. Эпизод с кляпом пропустим. Просто вкладывайся в это.

– Хорошо. – Молли снова встала на стартовую позицию, потом гарцующей походкой приблизилась ко мне. – Ты была плохой рабыней?

Я смиренно кивнула.

– Мне придется тебя наказать.

– Не посмеешь.

Я ощутила насмешку в своем голосе. Я надеялась, что это выведет ее из себя.

Хрясь! На сей раз хлыст опустился на мой зад с ощутимой хлесткостью.

– Сильнее.

Хрясь. Глубокая боль. Красная вспышка. Рука поверх моих губ.

– Сильнее!

Хрясь! Хрясь! Хрясь! Я чувствовала наливавшиеся синяки, глубокое, жгучее ощущение многих слоев порванных кровеносных сосудов. Я все еще слишком много думаю.