– Сильнее!

Я впилась зубами в бархат кресла. Челюсть заболела. Хрясь! Хрясь! Я погрузилась в боль, заставляя мозг отключиться.

– СИЛЬНЕЕ!! – на сей раз вопль, отчаянный. Хрясь! Я вгрызлась в подлокотник. Испустила тихий стон.

– СИЛЬНЕЕ!!

Хрясь! Хрясь! Хрясь! Боль выжгла из моей головы все остальное, и на какую-то секунду в ней стало тихо.

Потом:

– О боже мой, Уна, я его сломала!

– Что?

– Твой хлыст. Я сломала его! – и Молли залилась смехом.

– Скажи это так, будто это тебя возбуждает.

– Что?

Я задыхалась.

– Скажи это так, будто это сексуально. Что он сломался. Ударь меня снова, потом скажи это «горячо».

Мой тон был гневным, резким.

– Хорошо. Извини.

Молли снова заняла свою позицию. Хрясь! Хрясь! Она била меня сильно. Чувствовалось, как хлыст вспарывает кожу, вначале на заду, потом на спине, когда она по-настоящему вошла в раж, сдвигая область удара то выше, то ниже. На долю секунды я снова ощутила блаженство. Я вся прильнула к нему, позволяя охватить меня. Не было ничего, кроме меня, моего тела, жгучей боли в спине.

– Мы сломали хлыст. Проклятье, это «горячо»! – Молли провела хлыстом по моей спине. – Чем займемся дальше, моя маленькая рабыня? – Она обошла мое тело по кругу. – Отвести тебя в мою спальню?

Я кивнула.

– Срань господня, это было великолепно! – Она внезапно вышла из образа. – Нам придется монтировать это вместе, но мне кажется, это будет хорошо!

Она показала мне хлыст. Кожаный ремешок почти оторвался от металлического прута внутри рукояти.

– О нет, ты вся в кровище! – В голосе Молли слышалось ликование.

Я тупо уставилась на сломанный хлыст, потом дотронулась до своего зада.

– Правда?

– Да. Должно быть, рассекло металлом. О боже мой, это такой отличный тизер! Погоди, дай-ка я возьму телефон.

Молли схватила телефон, потом велела мне нагнуться и сделала фото кровавых потеков.

– Йей! Это будет лучший твит в истории!

Я улыбнулась, полная разочарования. Мне нужно было, чтобы она причиняла мне настоящую боль. Мне нужно было, чтобы она контролировала меня, командовала мной. Я не хотела давать ей указания. Это неправильно.

– Ладно, ну что, давай снимать сцену в спальне? – Молли уже переносила свет в другую комнату. – Наверное, не стоит пороть тебя, пока ты будешь меня вылизывать, верно? – спросила она.

– Нет, ты должна. И бить, таскать меня за волосы, и все такое.

– Этой можно воспользоваться? – Молли показала на кожаную плетку со стеклянной рукоятью, которую я принесла с собой.

– Да, вот ее и бери. И о руках не забывай. Например, можешь меня придушить. Типа, давай начнем целоваться, а потом я спущусь вниз по твоему телу.

– А потом мне тебя душить?

– Да. Именно.

– Отлично. – Молли кивнула. – Потом ты меня лижешь и – бабах, дальше уже денежки!

Я слабо улыбнулась.

– Ты все понимаешь, девочка.

Мы начали сцену.

– Готова? – Молли разделась и жеманно уселась на край постели, так, чтобы все ее тело попадало в кадр. Она поманила меня к себе, на удивление умело щелкая плетью.

Я села рядом с ней и поцеловала ее. Она слегка потянула меня за волосы. Сильнее, Молли, подумала я. Мои губы пустились в путешествие вниз по ее телу. Ее кожа была нежной, теплой. Ладно, подумала я. Пора меня душить. Ее пальчики сомкнулись на моем горле. Я сознательно подчеркнуто выдохнула. Она сжала пальцы – слабо.

Сильнее.

Она разжала пальцы.

Разочарованная, я наклонила голову.

Молли раскинула ноги, потом охватила ладонью мой затылок. Я подалась вперед, готовая начать вылизывать ее. Она провела плеткой по моей спине и легонько щелкнула ею.

Мне помешали пальцы Молли. Она сунула вперед руку, блокируя вход во влагалище. Я подняла на нее глаза. Она провела моей рукой по бедрам и мягко опустила ее поверх своего клитора и вульвы. На камере это выглядело так, будто она направляет в себя мои пальцы. Она даже легонько ахнула, выпуская мою руку, и запрокинула голову; длинные волосы каскадом ниспадали с ее плеч. Я задвигала локтем вперед-назад, словно работая внутри нее пальцами, а на самом деле лишь слегка похлопывая по ее лобковой кости ладонью. Она застонала.

Отлично. Даже ванильный секс – и тот поддельный. Я опустила лицо между ее ног, прикоснувшись языком к тыльной стороне собственной ладони. Она заскулила. Я принялась лизать свою руку.

Я чувствовала себя униженной – и не в хорошем смысле. Молли вскрикнула. Она словно забыла о том, что это она здесь госпожа. Ударь же меня, думала я. Попыталась телепатически заставить ее вспомнить о плетке. Быстрее задвигала локтем. Молли ахнула. Я издавала хлюпанье, облизывая собственную руку. Молли симулировала громкий оргазм.

Я убрала от ее промежности лицо и руку и стерла с губ слюну.

Молли снова поцеловала меня, хихикая.

– Я такая вкусная, – проинформировала она камеру.

Разочарованная, я села на пятки.

– Такая вкусная, – эхом повторила вслед за ней.

Мы свернули съемки, и Молли сказала мне, что мы можем пойти перекусить в суши-баре, пока Бен убирает квартиру. Я отказалась, постаравшись сделать это вежливо, утверждая, что устала, а этим вечером хочу еще выйти в эфир. По правде говоря, я ощущала лишь растерянность и отчаяние.

Я ехала обратно в Денвер, включив на всю катушку радио. На сиденье рядом со мной лежал небольшой поддон, наполовину заполненный «кисконфетками». Я пыталась разобраться, откуда взялась неправильность, которую я ощущала. Какая-то мысль пыталась пробиться в сознание, но я ее не пускала. Нет! Съемки с Молли были слишком фальшивыми. В том-то и проблема. Моих видео с Молли недостаточно. Я хотела большего.

И мне нужно было, чтобы это большее было настоящим.

Мой опыт с Молли лишь подтвердил, насколько сильное наслаждение мне доставляли болевые шоу. В отличие от других типов шоу, которые через пару месяцев начинали казаться избитыми и тухлыми, болевые только становились все лучше от раза к разу. Я стремилась к высшим крайностям. Я с нетерпением выходила в эфир и – для разнообразия – хотела добраться до оргазм-шоу.

Мы с Бомбой начали флиртовать – чаще и очевиднее. Он начал писать мне личные сообщения во время шоу. Однажды вечером прислал мне сообщение, когда я продемонстрировала свой новый ошейник. Он написал, что у меня красивая тоненькая шея. Я взяла ошейник и надела его, пропустив поводок сквозь кандалы, надетые на щиколотки. Если бы я полностью выпрямилась, он задушил бы меня. Бомба писал, что мысль о задыхающейся мне невероятно его возбуждает. Я ответила, что он тоже меня возбуждает. Я начинала ждать его сообщений. Стараться производить на него впечатление. Однажды посреди контролируемого оргазм-шоу Бомба написал мне.