– Ты принес мне воды? – спросила я Бомбу, входя в гостиную. Он сидел на диване, читая книгу, и пил кофе, купленный в кафе на другой стороне улицы. Я увидела еще один стаканчик, стоявший рядом. Предположительно – мой.

– Это на тот случай, если бы ты проснулась и хотела пить.

Для него это была самая очевидная вещь на свете.

Я запрыгнула на диван рядом с ним и зарылась лицом ему в подмышку, едва не расплескав кофе.

– Ты милый.

– Да?

Я посмотрела на него снизу вверх и поцеловала в подбородок.

– Да.

Следующие несколько дней были неторопливыми и сладкими. Мы слушали музыку. Ходили гулять и читали книги в парке при солнечном свете. Бомба купил мне кружку в форме слоника и каждый вечер ставил на тумбочку полный стакан воды. Когда Бомба уезжал, я просила прощения. Я просила прощения за то, что он проделал такой путь, а я только рыдала у него на груди и блеванула на его член. Я просила прощения за то, что после той ночи больше не занималась с ним сексом.

– Все было хорошо, – уверял он меня. – Я хорошо провел время.

Наконец, глядя, как он несет свою сумку вниз по лестнице и садится в такси, я просила прощения за то, что использовала его, пытаясь починить себя, использовала так же, как и других мужчин. Но это я сказала только самой себе. 

* * *

– Мне нужно перестать причинять людям боль, – сказала я, кусая собственный рукав и глядя в пол. Я сидела в кабинете своего нового психотерапевта, которую звали Хоуп. Я и раньше ходила на терапию, нерегулярно, но теперь мне нужна была помощь. И, может быть, какая-то часть меня наконец-то почувствовала себя готовой. Словно предыдущие попытки были только тренировкой, подготовкой. К тому же ее звали Хоуп – «надежда». Наверное, это чего-то да стоило.

– И что вы имеете в виду под этими словами? – Хоуп тепло улыбнулась мне.

Я не могла этого вынести. И отвела взгляд.

– Я делаю людям больно.

– Как это выглядит – то, что вы делаете людям больно?

– Я их использую. Я манипулирую ими, чтобы получать то, чего хочу. Я их… мучаю… не знаю.

– И вам кажется, что вы не можете прекратить совершать эти поступки?

Я чувствовала подступающие слезы.

– Нет. Не могу. Я не могу их прекратить. Я только это и делаю. – Я вдохнула. – Это моя суть. Это и есть Иза. Она соблазняет мужчин. Она кидает мужчин. Она разбивает им сердца. Только теперь я делаю это за деньги. Но по сути это то же самое. Соблазняю их. Заставляю любить себя. Манипулирую ими, заставляя думать, что я для них этакий идеал. Идеальная, мать ее, девушка. Это я, это Иза.

Я быстро заморгала, глядя в стену.

В тот вечер, когда уехал Бомба, я не вышла в эфир. Я сидела на балконе и курила, докуривая каждую сигарету до фильтра, а потом выкладывая очередной бычок в аккуратный ряд, уже лежавший передо мной. Я была так уверена, что секс с Бомбой будет хорош. Я думала, он будет другим. Я думала, что я теперь другая.

– Мне кажется, вы очень суровы к себе, – мягко проговорила Хоуп. – Пожалуй, несколько несправедливо.

В углу кабинета Хоуп была детская песочница. Она была полна мелких игрушек: динозавры, стеклянные драконьи слезы, маленький пластиковый совочек.

– Послушайте, я ходила к восьми разным психотерапевтам, – сказала я ей наконец, подняв глаза. – Все они впаривают мне одно и то же дерьмо. Мол, у меня биполярка, мне нужно лекарственное лечение. У моего отца биполярное расстройство. Я все понимаю. В моей семье каждый нет-нет да пытается убить себя. Но у меня не биполярка. У меня просто потребность во внимании. Я думала, это только тогда, когда я напиваюсь, и бросила пить. Но потребность никуда не делась. Она как импульс. Я не маньячка. Это не биполярка. Я не знаю, что это. Но я хочу, чтобы это ушло. Пожалуйста… – Мой голос опять утих до шепота.

Хоуп записала что-то в блокнот, но продолжала молчать. Это была женщина средних лет с седеющими волосами и пронзительными глазами. Туфли у нее были дорогие.

– Я думала, что это уйдет. Типа, когда я познакомилась со своим «сладким папиком», у меня хорошо получалось с ним встречаться, но этого было недостаточно. И это ничего не меняло к лучшему. Но теперь это ну вообще ничего не меняет. Я по-прежнему совершаю те же поступки, только теперь это моя работа.

– Ну если эта работа отнимает у вас столько сил, зачем вы ею занимаетесь? – спросила Хоуп. – Зачем продолжать?

– Потому что… у меня хорошо получается. Мне она нравится. В смысле, я ее обожаю. Ну, обожаю некоторые ее составляющие. – Я снова вцепилась зубами в рукав.

– Какие именно составляющие вы обожаете?

– Те составляющие, которые… не знаю. У меня хорошо получается. Это доставляет удовольствие.

– Доставляет ли?

– Ну… – Я задумалась. – Я обожаю своих мужчин. В смысле, некоторые из них – действительно мои друзья. И они дружат друг с другом. Я создала сообщество… И еще исполнительство. Творческая деятельность. Я получаю возможность делать эти безумные и дикие вещи и находить людей, которые на них откликаются. У меня есть власть. Это просто восхитительно, на самом-то деле! – Я заулыбалась и лишь через пару секунд вспомнила, зачем оказалась в ее кабинете.

– Это просто… Сейчас стало очень трудно это делать. Я начала бояться выходить в эфир. Не знаю, что произошло. У меня была настоящая страсть к этому. Я никогда раньше не понимала, что имеют в виду люди, говоря про страсть. – Я вгляделась в ее лицо. Не смогла понять его выражение. И продолжала: – И, я имею в виду, я бросала все, чем в своей жизни занималась. Любую работу, любой клуб, любой инструмент, на котором пыталась играть. Я столько рабочих мест сменила! У меня очень плохо получается быть человеком. Я не могу просто бросить и это тоже.

– Значит, именно это держит вас в этой профессии? Страх бросить?

– Нет. Ну… да. Наверное. К тому же мне это нравится, я говорила.

Хоуп сделала очередную заметку. Я ждала ее ответа. Она перестала писать и пристально всматривалась в меня.

– Может быть, мне следовало бы бросить? – спросила я осторожно, пробуя эти слова на вкус.

– Что вы ощущаете, когда говорите это? – спросила Хоуп, снова держа наготове ручку.

– Когда я говорю – что?

– Когда говорите, что вам следовало бы бросить.

– Ой, не знаю.

– Что же, скажите это еще раз. Обратите внимание, как это ощущается. В вашем теле.

– Ладно. Мне следовало бы бросить. Мне следовало бы бросить. – Я вытащила изо рта рукав. – Я собираюсь бросить.

– Что вы чувствуете?

Я сжала губы, ощущая вновь подступавшие слезы. Хоуп улыбалась мне доброй улыбкой. Она была слишком хорошей – это пугало.