— Да хоть его! — радостно ткнул в него пальцем предмет его вожделения и восхищения. — Эй, пойдешь с нами?

— Да это же Красная Шапка! — брезгливо сказал дружинник, когда Полено осторожно вышел на свет.

— Ну и что? — Милорада явно уже закусила удила. — Разве он не может нас охранять в страшном темном лесу?

— Могу, мля, еще как, — как можно солиднее подтвердил Полено. — У меня, твою мать, и собака охранная есть! Урод, голос!

Урод подозрительно оглядел новых знакомых обожаемого хозяина и, сочтя их достойными внимания, вежливо гавкнул, подтверждая свою собачью сущность.

— Ой, какой блохастый зверь! — вздрогнула Милонега.

— А по-моему, очень миленькая собачка, — не рискуя, впрочем, приближаться к четвероногому охраннику, возразила Милорада.

Так началась новая жизнь бойца Полено.

— А у него нет… м-м-м… другой клички? — поинтересовалась Милорада.

— Что ж он, мля, бандит, чтобы кличку иметь? — оскорбился Полено.

— Такая симпатичная собака. Мне неудобно ее звать Уродом, — оправдалась фея.

Полено почесал пятерней в затылке и выдал:

— Зови по-другому. Ему по фигу.

Урод согласно гавкнул. Милорада ему нравилась. При ней всегда была вкусная еда, а ошейник, нацепленный силком на его тощую шею, совершенно изгнал надоедливых блох. Милорада рассеянно почесала пса за ухом.

— Я буду звать тебя Зверем, — решила она.

— По прозвищу «Зверь», — хохотнул Полено, но под укоризненным взглядом феи немедленно смешался.

Первый раз в жизни боец не знал, как следует себя вести. До этого его женщинами были или понятные до кишок Красные Шапки, или падкие до цацек человские бабы. С Красными Шапочками следовало делиться добытой выпивкой и рассказывать похабные анекдоты. После этого они делались мягкими и начинали называть бойца Полешком. Человским же красоткам хватало пары дешевых побрякушек. Милорада же представлялась Полену существом загадочным. Над анекдотами она не смеялась, от виски — даже очень хорошего — воротила нос, а цацки окидывала задумчивым взглядом и говорила, что они не подходят ей по стилю. И упорно не желала давать, хотя в историях, которые он не раз слышал от приятелей, все было гораздо проще и доступнее.

* * *

— Приперся, ка-а-азёл? — растягивая слова поинтересовался Малява, стоящий на воротах как бы в охране.

— А чё? — осторожно спросил Полено. — Бить будут?

— А то, — солидно подтвердил Малява.

— Хреново, мля, — расстроился Полено.

Мордобитие его ничуть не устраивало. И все же пришлось идти — просить совета следовало у кого-то из более опытных собратьев.

— Ждать, Урод, — бросил он.

Малява набычился.

— Да я не тебе, — отмахнулся Полено.

— А, ну ладно, — успокоился Малява и обратно приступил к несению своей службы: обозрел окрестности цепким взглядом и приложился к бутылке, дабы цепкость не угасала.

— Коробка! — позвал он, едва переступив порог «Средства от перхоти».

За время его отсутствия здесь ровно ничего не изменилось. Кто-то гордо писал в окно. Кто-то сосредоточенно бил лицо завалившемуся под стол противнику. Двое Дуричей на спор били пустые бутылки о собственные головы. По трактиру разливался соблазнительный аромат рома: наверное, кто-то по глупости раскокал форму, расплескав содержание по полу. И верно — юный Гнилич нервно рыдал в углу над «розочкой». Оглядев все это орлиным взором, Полено повторил свой призыв.

— О! Цирк уехал, а клоуны вернулись! — возрадовался Коробка, выползая откуда-то справа.

За собой он тащил бутыль неопределенного вида, но, что радовало, весьма объемистую.

— Я — Полено, — как можно холоднее напомнил новоприбывший. — Ты, мля, меня помнишь?

— Смутно, — признался один из самых языкастых представителей клана Шибзичей, не испытывая, впрочем, даже намека на раскаяние.

— Садись, — веско сказал Полено. — Говорить будем.

О крышку стола звякнула бутыль.

— Это дело! — одобрил Коробка.

— А теперь, — дождавшись, когда Шибзич оторвется от дармового виски, произнес Полено. — Расскажи еще раз, как ты поимел фею.

— А хрен ее знает, — простодушно отозвался Коробка: — Сама дала. Я ее, фурищу, не звал.

— Хреново, мля, — заключил Полено.

— А что? — с жадным любопытством спросил Коробка. — Что, к тебе Плесень клеится?

— Почему — плесень, — не понял юный и наивный Полено.

— Потому что зеленая! — мерзко расхохотался Шибзич.

— А я думал, ты какие секреты знаешь, — протянул разочарованный боец.

— Я все знаю! — уверил Коробка и на лице его отразилось ровно то же, что он утверждал — всезнание.

— Тогда, мля, вот как, — решился Полено. — Я подклеил фею. Она не дает. Чё делать?

— Я тебе, мля, чё, техподдержка? — чувство юмора Коробки начало уже доставать Полено. — Это я шутю так. Короче, слушай сюда. Спой ей песню про любовь под этим, как её, балконом.

— Любовь под балконом? — Полено наморщил лоб.

— Нет, фебил, — рассердился Коробка: — Петь поф балконом. Бабы такое обожают!

— А если я магнитофон посильнее врублю? — осторожно поинтересовался ленивый Ромео. — Не даст, не?

— Ну ты, мля, не фурак… — опытный Шибзич выпятил нижнюю губу. — И виски фохлестать, и навам навалять. Не, тут нужен феликатный пофхоф. Бабы они такие. Им нафо, чтобы самолично, да со страфанием в голосе. Чтоб, мля, собственного сочинения: романтика, там, луна и всё такое…

Полено представил себе всё такое и ему стало немного жутко. Песни он сочинять, конечно, умел, но в основном про мордобой и распитие. А вот чтобы про луну…

— А кто это у нас тут пожаловал? — обманчиво ласково и интеллигентно произнесли у Полена над ухом.

— А я че? Я ничё… — забормотал Полено, но было уже поздно.

С радостным гиканьем Красные Шапки навалились на неожиданное развлечение. Еще бы! В этой компании почти каждый имел свой собственный счет к не по годам крезанутому Полену.

* * *

Фанера пнул бесчувственное тело и резюмировал:

— В расчете!

Но Полено этого уже не услышал. В тех посттравматических мирах, где ныне пребывало его сознание, он уже сочинял балладу про любовь.

* * *

Окольными кустами Полено пробирался к стенам Резиденции Зеленого Дома. Моряны не приближались, чураясь устойчивого алкогольного аромата, облаком окутывающего Красную Шапку. Полено отхлебнул еще чуток из припасенной бутылки, дабы привести мозги в порядок и, аккомпанируя себе неритмичным звяканьем детского бубна, запел.