Теперь Терри так сильно поглощен гольфом, что, в отличие от взбудораженного этой новостью Джонти, он едва ли заметил, как «Хибз» и «Хартс» невероятным образом обыграли в полуфинале Кубка Шотландии «Абердин» и «Селтик» соответственно и что теперь они встретятся друг с другом в финальном эдинбургском дерби. Иногда Терри играл с Иэном Ренвиком, доходя с ним, что называется, «до девятнадцатой лунки»[48], где выпивка вытягивала из Ренвика все более и более сенсационные признания, одно из которых оказалось для Терри особенно тяжелым, поскольку включало в себя рассказ о некой Донне Лоусон. Терри удалось сдержать свой гнев только благодаря мысли о маленькой цифровой видеокамере, которую он спрятал в стоящем на полке поблизости горшке с растением и которая тихонько записывала признания Ренвика.

Но занять старую позицию в шеренге такси было ошибкой. Терри всегда нравилось в жаркие дни сидеть на Николсон-Сквер в своем кэбе, не брать никаких пассажиров, а просто наблюдать за валяющимися на газоне студентками и ждать, пока кто-нибудь захочет взбодриться кокосом. Но теперь обстоятельства изменились и это занятие не приносит ничего, кроме страданий: Верный Друг подергивается и больное сердце начинает нагнетать пульс. Дальше — хуже.

— Это вы тот самый режиссер? — Слегка надменный английский акцент принадлежит симпатичной молодой девчонке с короткими темными волосами. На ней облегающий зеленый топик, и она откровенно выпячивает вперед свои обильные груди.

— Что?… — говорит Терри, и впервые вместо порно ему на ум приходит кассета с признаниями Ренвика, копии которой он отправил жене гольфиста и секретарю его гольф-клуба в Норт-Берике. После этого Ренвика вышвырнули из дома, он потерял работу в клубе и теперь живет в съемном фургончике в Колдстриме.

— Моя подруга с третьего курса говорит, что есть такие парни Саймон и Терри, которые снимают очень веселые фильмы… — поясняет девчонка, делая большие глаза, — и что Терри иногда работает водителем такси.

— Не-а… в смысле, да, было дело. Но я завязал. — Терри со скучающим видом протягивает ей визитку Больного. — Но мой приятель Саймон по-прежнему в теме.

— Жаль… говорят, вы настоящее животное… — подмигивает она и уходит крутя бедрами, словно модель с подиума.

Терри с сожалением вспоминает о том, что раньше приходилось как следует попотеть, прежде чем удавалось убедить тёлу сняться в порнушке. Теперь же многие студентки рассматривают это всего лишь как еще один способ подзаработать. Они чуть ли не на пробы приходят. Терри решает, что не может больше здесь оставаться, и едет в Лит, в сауну. Он все еще присматривает за Кельвином и девчонками, поскольку Пуф решил остаться в Испании на неопределенный срок. Это оказалось не такой уж плохой новостью, главным образом потому, что полиция наконец-то заинтересовалась исчезновением Джинти и пришла в сауну с расспросами. Тогда Кельвин стал лучше обращаться с девочками, но это продолжалось недолго — внимание полиции снова ослабло; Терри же пришлось отвечать еще и на расспросы относительно пропавшей бутылки «Боукаллен тринити», которая так и не была найдена. «Скоттиш телевижн ньюс» выпустили сюжет о пропаже виски, в котором его владелец был назван «анонимным покупателем из-за океана». Следователь с мрачным лицом охарактеризовал вероятное похищение как «крупную кражу антиквариата, совершенную, по всей вероятности, организованной бандой беспринципных международных преступников. Это вам не бутылку „Тичерз“ из местного алкогольного супермаркета стащить».

Последние новости из Америки состоят в том, что Мортимер подал иск против Ронни, своего бывшего работодателя, обвинив его в очернении деловой репутации и преследовании. Он также намерен написать правдивую биографию своего бывшего босса, в то время как Ронни пытается задушить эту идею на корню.

Терри заходит в сауну, и его сердце на секунду замирает — перед ним, с подбитым глазом, предстает Саския. Тональный крем плохо скрывает повреждения, глаз заплыл и весь покрыт кровоподтеками. Терри переводит взгляд на Кельвина, тот с виноватым видом отворачивается, но, быстро восстановив на лице свирепое выражение, снова встречается с Терри взглядом.

Терри помалкивает, но остается в сауне до тех пор, пока у Саскии не заканчивается смена, после чего он догоняет ее на улице:

— Что случилось?

— Это дверь, я просто по глупости… — неубедительно мямлит она, пытаясь пройти мимо Терри.

— Это ведь был он? Кельвин?

Саския испуганно кивает головой:

— Я хочу уйти отсюда, Терри, хочу убежать. Я уже почти накопила достаточно денег, чтобы все бросить.

— Послушай, я дам тебе денег. Только уходи.

— Но мне нужно еще две сотни фунтов…

Терри запускает руку в карман, вылавливает котлету из пятидесятифунтовых купюр и отсчитывает три сотни.

— Возьми. И не возвращайся туда. Никогда. У тебя остались там какие-нибудь личные вещи, которые тебе нужны, что-нибудь ценное?

— Нет.

— Тогда иди.

— Но… я не смогу их тебе вернуть.

— Не нужно. Я тебе позвоню. Только ни ногой сюда больше, — говорит Терри, запрыгивая обратно в подъезд и снова сбегая по ступенькам в подвал.

Он распахивает дверь, набрасывается на Кельвина и, упираясь локтем ему в горло, прижимает к стенке.

— Ах ты, ублюдок!.. — шипит Терри, наблюдая за тем, как у Кельвина выкатываются глаза.

— Вик об этом узнает, — низким, сдавленным голосом стонет Кельвин.

Свободной рукой Терри словно в тисках зажимает причиндалы Кельвина, и тот издает противный визг. Понимая, что у него самого опасным образом усиливается сердцебиение, Терри с ухмылкой произносит:

— Считай это желтой карточкой за повторное нарушение. В следующий раз твоим мячикам хана.

Терри упивается страхом в глазах Кельвина. Он бравирует, но знает: Кельвин слишком туп, чтобы увидеть разницу. Он отпускает Кельвина, тот присмирел и запуган настолько, что даже не может промямлить какую-нибудь пустую заготовленную пренебрежительную полуугрозу. Терри возвращается на улицу, заводит кэб и отправляется в Королевскую больницу.

Все стало гораздо сложнее. Теперь им займется Пуф. Нахуя, спрашивает себя Терри, на кой черт я из-за шалав-то нарываюсь?

Он вспоминает всех, кого когда-либо подвел. И больше всех — Эндрю Гэллоуэя, друга детства, который покончил с собой. Он совершил самоубийство по множеству причин, но Терри знает: свою роль сыграло и то, что Терри трахал жену Голли. Для него Голли — это жуткий, запрятанный в глубине шрам, который так и не зарубцевался. Терри знает, что он останется там навсегда. Но с возрастом ему становится несравнимо легче, особенно когда с людьми, попавшими в трудную ситуацию, он хотя бы пытается поступать как должно, вместо того чтобы пользоваться их уязвимостью.

К тому времени как Терри добирается до больницы, небо снова чернеет и начинается дождь.