Противоборствующие стороны разделяли лишь считаные шаги. Времени хватало только на один удар, и Ульдиссиан немедля взялся за дело. Невзирая на ливень, эдиремы споро сотворили собственную грозу – целый шквал огненных шаров, ударивших по инквизиторам с неистовством молнии.

Второй удар оказался более действенным. Многих всадников выбило из седла. Другие превратились в сгустки пламени, и пылающими кострами рухнули на своих, не ожидающих подвоха товарищей. Сомнений их участь не вызывала: от сгоревших трупов оставалось всего ничего.

Однако хоть первый удар эдиремов и оказался весьма эффективным, следующие за ним атаки особых успехов не принесли. Инквизиторы вдруг обрели способность защищаться куда надежнее прежнего. Огненные шары разбивались о пластины кирас, не причиняя врагу никакого вреда. Теперь служители Собора даже не замедляли движения.

Спустя еще несколько секунд первый ряд их столкнулся с Ульдиссиановым воинством.

Сын Диомеда подготовил соратников к бою заранее, но поначалу эдиремам пришлось нелегко. Внезапная неуязвимость инквизиторов многих обескуражила – настолько, что всадникам удалось потеснить назад правую сторону круга. Если б Серентия с Йонасом не велели остальным немедля пополнить ряды, строй мог бы рассыпаться вовсе.

Кривые сабли и шипастые палицы инквизиторов лязгнули, зазвенели о разношерстное трофейное оружие пополам со всевозможными орудиями крестьянского труда, однако столкновение оказалось отнюдь, отнюдь не обычным.

Обе стороны пустили в дело магический дар – уж какой у кого имелся. Воины Пророка, нередко действуя с нечеловеческой слаженностью, навалились на вражеский строй. Соприкасаясь, оружие инквизиторов и эдиремов вспыхивало необузданной волшебной силой. Однако в распоряжении сподвижников Ульдиссиана нашлось кое-что еще. Множество воинов в ризах, внезапно поднятые в воздух, полетели вдаль, через все поле битвы. Другие пали под градом снарядов более мощных, чем те, которыми инквизиторов встретили поначалу. Подобно земле, небо тоже стало полем сражения, мысленно названного Ульдиссианом «Битвой на Золотом Пути».

Вполне возможно, последней битвой для эдиремов.

Ряды инквизиторов осыпало градом серебряных стрел. Пораженные стрелами кони пронзительно завизжали, но всадники в ризах, несмотря на возрастающие потери, не ослабляли неумолимого натиска. Сверкающие палицы снова и снова били в прочные незримые щиты эдиремов, и, хотя в большинстве своем щиты их держались надежно, безоглядный фанатизм инквизиторов вселял страх даже в сердца самых опытных и стойких эдиремов.

Бой перешел в фазу изматывания противника: ни той ни другой стороне одержать верха не удавалось. Однако Ульдиссиан понимал, что в конечном счете кажущееся равновесие сил означает неизбежную победу Инария. Чем дольше эдиремы бьются с врагом безо всякого толку, тем больше они потратят сил… а ведь, в отличие от инквизиторов, питаемых мощью хозяина, им, кроме самих себя, рассчитывать не на кого.

Однако Ульдиссиан, несмотря на подобные мысли, бился, не щадя силы. Один из воинов в ризах, вознамерившийся проломить ему череп, утратил оружие, выхваченное Диомедовым сыном из его рук, а в следующий миг Ульдиссиан метнул трофейную палицу тому в грудь. Без труда миновав и кирасу, и плоть, и ребра, импровизированный снаряд пробил тело врага навылет. Ни малейшего сострадания к тем, с кем дрался, Ульдиссиан не испытывал: в истовом, безоглядном преклонении перед Пророком эти фанатики лишили жизни многих и многих ни в чем не повинных людей.

Внезапно в круг эдиремов, избирательно, с толком отрывая от земли то одного, то другого, ворвался невероятных размеров вихрь, порожденный отнюдь не природой. Жрецов Пророка, виновников надвигающейся беды, Ульдиссиан заметил сразу, но прежде чем он успел что-либо предпринять, среди них, откуда ни возьмись, появилась Серентия. Одного она насквозь пронзила копьем, другого с изрядной силой ударила ногой в грудь, отшвырнув жреца далеко в тьму-тьмущую не ослабляющих натиска инквизиторов.

Ругнувшись, скорее, в адрес безоглядно рискующей собою Серентии, чем чего-либо иного, Ульдиссиан развернулся к купеческой дочери и хлопнул в ладоши.

Сотворенный им оглушительный звук выкосил во вражьих рядах широкую брешь, расшвырял латников в стороны, точно тряпичных кукол. Сорвавшись с места, Ульдиссиан огромными прыжками помчался, едва ли не полетел к Серентии.

Приземлившись среди бросившихся на нее инквизиторов, Диомедов сын ухватил двоих за загривки. Ярость его в буквальном смысле этого слова разнесла обоих в клочки. Тогда Ульдиссиан вскинул вверх левую руку, занося над головою черный палаш, сотворенный из пепла некогда смертоносной травы. Рубя палашом одного противника за другим, он, наконец, добрался до Серентии.

Тем временем Кирова дочь, знать не зная, сколь близка была к гибели, как раз покончила с третьим священнослужителем и подняла взгляд на Ульдиссиана. Искаженное, застывшее в жуткой гримасе, лицо ее пугало не меньше лиц переполненных магической силой фанатиков – тех самых, кого они оба стремились одолеть.

Причину ее настроения Ульдиссиан понял вмиг.

– Серри! Живо назад, к остальным!

– Я в порядке! Обо мне не волнуйся!

– Серри! Быть может, Ахилий вовсе не сгинул навеки! Неужто ты хочешь погибнуть, так ничего о нем и не узнав?

Но прежде, чем Серентия успела ответить, земля содрогнулась от страшного грохота. Многие, не сумев устоять, попадали с ног.

За первым ударом последовал новый. Вдобавок, в лицо Ульдиссиану дохнуло холодом, стужей изрядной силы.

А еще… а еще дождь, наконец, прекратился… точнее сказать, вода из туч более не лилась.

С неба на землю падали огромные глыбы льда, некоторые – не меньше крытой повозки в величину. Подняв взгляд, Ульдиссиан обнаружил, что ливень вовсе не кончился: просто на полпути вниз струи дождя сливаются воедино, смерзаются в исполинские льдины, грозящие погубить всех вокруг.

В который уж раз Инарий воспользовался творением Ульдиссиана – густой пеленой туч – и, вывернув его чары наизнанку, нанес эдиремам нечеловечески жестокий удар… и плевать ему, что при том погибнут его же приверженцы: главное – гибель бунтовщиков.

Чудовищные глыбы льда достигли того, что оказалось не по плечу инквизиторам – нарушили монолитность строя эдиремов. Слишком многим не хватило сил устоять против столь страшной опасности. В надежде спастись, не оказаться раздавленными, подобно муравьям, эдиремы бросились, кто куда.

Нимало не устрашенные глыбами льда, а может, и не ведавшие о грозящей им гибели, воины Собора не преминули воспользоваться воцарившимся в рядах противника беспорядком. Не один из приверженцев Ульдиссиана пал под ударом пылающего клинка в спину или с затылком, раскроенным сверкающей палицей. Да, кое-кому из инквизиторов тоже не удалось уклониться от чар Инария, однако посеянного ими ужаса сие не уменьшало ничуть.

Охваченный яростью, Ульдиссиан развеял черный палаш, схватил Серентию за руку и поволок ее к эдиремам. Оказавшись в строю, он немедля потянулся мыслью к ближайшим товарищам, наскоро ободрил их и потребовал помощи. Большая часть вняла его ободрениям. Оставалось только надеяться, что этого хватит для осуществления замысла.