Выиграв сражение при Уайт-Марше, Вашингтон решил накануне Нового года переместить свои войска на более защищенные позиции. Таким местом он посчитал Вэлли-Фордж в штате Пенсильвания. Двенадцать тысяч солдат Континентальной армии были измотаны прошедшими сражениями и скверно экипированы. У многих износились сапоги, и они были вынуждены идти босиком, оставляя кровавые следы на мертвой земле. Но Вашингтон требовал, чтобы его армия обосновалась на зиму не где-нибудь, а именно в Вэлли-Фордже.

Континентальная армия являла собой жалкое зрелище. Не хватало продовольствия и обмундирования. Оголодавшие лошади падали и умирали, неспособные подняться на ноги. В лагере свирепствовали тиф, желтуха, дизентерия и пневмония. Количество заболевших исчислялось тысячами. Такие понятия, как моральный дух и дисциплина, почти перестали существовать.

Но, несмотря на потерю Нью-Йорка и Филадельфии, несмотря на многочисленные смерти от голода и холода в Вэлли-Фордже, дух самого Вашингтона не был сломлен. Этому в немалой степени способствовал его ангел-хранитель – Коннор. Со всей порывистостью и горячностью, присущей его возрасту, Коннор безоговорочно уверовал в Вашингтона. Никакие мои слова, никакие доводы не смогли бы его переубедить. Я мог бы сколько угодно доказывать сыну, что не кто иной, как Джордж Вашингтон, повинен в гибели его матери. В уме Коннора запечатлелось, что в этом виноваты тамплиеры. Кто рискнет упрекать его за столь ошибочные выводы? Ведь он своими глазами – глазами пятилетнего мальчишки – видел в тот день Чарльза, оказавшегося в их деревне. И не только Чарльза, а также Уильяма, Томаса и Бенджамина.

Бенджамин. Еще одна моя головная боль. За минувшие годы Бенджамин стал позором для ордена, и это еще мягко сказано. После попытки продать в 1775 году англичанам секретные сведения он был подвергнут разбирательству в военной комиссии, возглавляемой не кем иным, как Джорджем Вашингтоном. Однако то, что Бенджамин предсказал себе несколько лет назад, осуществилось: он успел стать главным врачом и генеральным распорядителем медицинской службы Континентальной армии. Его обвинили в сношениях с врагом и заключили в тюрьму, где он и содержался вплоть до своего освобождения в начале нынешнего года. Выйдя на свободу, Бенджамин быстро исчез из нашего поля зрения.

Я не знаю, отринул ли он идеалы ордена, как в свое время Брэддок. Но мне известно о его возможной причастности к краже имущества, предназначавшегося для Вэлли-Форджа. Недополученное продовольствие лишь усугубляло бедственное положение зимующих там солдат. Одно могу сказать: целям ордена Бенджамин предпочел личное обогащение, и потому его требовалось остановить. Этим занялся я сам. Мои поиски начались близ Вэлли-Форджа и привели меня в заснеженную Филадельфию. Наконец я добрался до здания церкви, избранной Бенджамином местом своей стоянки.

Итак, я отправился в эту церковь, чтобы найти Черча.[4] Она оказалась пуста. Там не было ни прихожан, ни Бенджамина или его подручных, ни украденного имущества. Только холодные угли костров да следы на стылой земле, где у них стояли палатки. Я объехал вокруг церкви, спешился и привязал лошадь так, чтобы ее не было видно с дороги. Затем я вошел внутрь церкви, где было ничуть не теплее, чем снаружи, – мороз пробирал до костей. В проходе я обнаружил еще несколько кострищ, а возле двери – горку дров, в которых я узнал изрубленные церковные скамейки. Благочестие становится первой жертвой холода. Уцелело всего два ряда скамеек по обе стороны от прохода. Уцелела и внушительная, но давно не видевшая проповедника кафедра. Сквозь грязные стекла окон, тянущихся по верху толстых каменных стен, пробивалось неяркое зимнее солнце. В его лучах клубились вереницы пылинок. На полу, выложенном грубыми каменными плитами, валялись опрокинутые ящики всех размеров, куски рогожи и обрывки веревок. Я прошелся между ними, наугад заглядывая под ящики в надежде обнаружить подсказку насчет того, куда мог отправиться вороватый доктор.

И вдруг снаружи послышались шаги. Я едва успел спрятаться за кафедрой, когда тяжелые дубовые двери, зловеще скрипя, медленно открылись и внутрь вошел человек. Он повторял мой путь: ходил мимо опрокинутых ящиков и заглядывал под них. Он даже ругательства бормотал себе под нос, как я.

Это был Коннор.

Я выглянул из тени, отбрасываемой кафедрой. Коннор был в одежде ассасина. Некоторое время я следил за его пристальным взглядом. Мне казалось, что я наблюдаю за самим собой; за тем, каким я был в свои двадцать с небольшим. Точнее, каким бы я был, если бы двинулся предначертанным мне путем ассасина. Но предательство Реджинальда Берча толкнуло меня на иную дорогу. И потому, наблюдая сейчас за Коннором, я испытывал смешанное чувство сожаления, горечи и зависти.

Я подобрался к нему поближе. Сейчас проверим, насколько хороший он ассасин.

И насколько сохранились мои боевые навыки.

Сохранились.

– Отец, – пробормотал он, когда я склонился над ним, приставив лезвие к его горлу.

– Коннор, – ответил я, не скрывая иронии. – Хочешь что-нибудь сказать на прощание?

– Подожди.

– Скверный выбор.

Он пожал плечами.

– Что, приехал проведать Черча? – спросил Коннор. – Убедиться, что он украл достаточно для твоих английских собратьев?

– Бенджамин Черч мне не брат, – резко возразил я. – Не в большей степени, чем красномундирники и их король-идиот. Я предполагал в тебе наивность. Но не думал, что ты не знаешь очевидных вещей… Тамплиеры не сражаются на стороне британской короны. Мы стремимся к тому же, что и ты, мальчик. К свободе. К справедливости. К независимости.

– Но…

– Что значит твое «но»?

– Джонсон, Питкэрн, Хики. Они пытались украсть нашу землю. Разрушить города. Убить Джорджа Вашингтона.

Я вздохнул:

– Джонсон стремился стать владельцем земли, которую мы бы смогли обезопасить от попыток захвата. Миссия Питкэрна была дипломатической. Он как раз старался, чтобы все обошлось меньшей кровью. Из-за отсутствия этого сдерживающего фактора и началась эта проклятая война. А Хики? Видишь ли, Джордж Вашингтон – неподходящий полководец для Континентальной армии. Он проиграл едва ли не все сражения, в которых участвовал. Ему недостает уверенности. Он совершенно не заботится о безопасности армии. Достаточно взглянуть на Вэлли-Фордж, и ты убедишься в правоте моих слов. Без него наши дела пошли бы куда лучше. – Я чувствовал: мои слова в какой-то мере подействовали на него. – Мы с тобой о многом можем спорить до хрипоты, но в том, что касается Бенджамина Черча, наши интересы совпадают. Ты наверняка хочешь разыскать и вернуть имущество, украденное им. Я хочу, чтобы он понес наказание за свое вероломство. Пожалуй, нам стоит объединить усилия.

– Что ты предлагаешь? – настороженно спросил Коннор.