– Магия. Из-за нее я, как и Хранители, старею медленнее. Так что можешь мне поверить.

Зейлан поджала губы. Она знала, что магия способна на это, и то, что говорила Эстрид, могло быть правдой, но никак не могла соотнести все это с самой собой! Ведь сразу после обращения она ничего не могла подавлять!

– После того как нас сделали Хранителями, состоялся пир. На нем прямо рядом со мной двое Благих творили огненную магию. Помните? Развлекая Хранителей, они придавали огню разнообразные формы, и без всяких проблем, хотя я была совсем близко.

Ли с Кираном кивнули.

– В тот день твой дар только пробудился. Чтобы освоить его, требуются время и практика. Это как у фейри. Обостренные чувства, заживление ран – все это происходит само по себе, без какого-либо влияния с твоей стороны, как только появляется доступ к магии. Это как дышать. Ты вдыхаешь воздух, и тело работает. Другие навыки, такие как подавление магии, приобретаешь терпением и практикой. Мой дар противостоять магии впервые проявился в тот день, когда более ста пятидесяти лет назад на меня на черном рынке напал фейри, посчитав, что я у него что-то украла. Если бы этого не произошло, я бы, наверное, никогда и не узнала о своем даре.

– Гвардейцы, – прошептал Киран.

Зейлан кивнула:

– Да, я какое-то время сидела в темнице Нихалоса. Два фейри напали на меня, и один из них зарезал меня магическим оружием. Я думала, что умру…

– А, околосмертельный опыт, – кивнул Хилариус. – Это очень мощный спусковой крючок.

– Я… я даже не знаю, что об этом и думать, – пробормотала Зейлан.

– А что вы имели в виду, когда говорили, что Темные могут присваивать себе магию фейри? – спросил Киран. Его взволнованный взгляд устремился на старуху.

– Прежде всего Темные могут останавливать стихийную магию фейри, но кроме того – можем поглощать ее и использовать в своих целях. Если, конечно, будем обучаться этому, что в последние столетия было попросту невозможно.

– Так вот что ты сделала с огнем, – сказал Киран, переводя взгляд с Эстрид на Зейлан и обратно. – Она спасла мне жизнь, когда мы были заперты в магическом огне. Пламя просто проникало в ее кожу и словно бы исчезало.

– Впечатляет, – пробормотала Эстрид. – У тебя явный талант.

Охренеть какой талант, подумала Зейлан и сглотнула, стараясь побороть тесноту, вдруг сковавшую ее грудь. Она всегда хотела быть просто Хранительницей. И, несмотря на ссоры и оскорбления некоторых других стражей, Зейлан впервые с тех пор, как умерли ее родители, почувствовала какую-то общность с тем, где находилась. В Нихалосе она постоянно думала о том, когда вернется домой – к Стене. Но если Зейлан не была Хранительницей, то Свободная земля не была ее домом, а Ли и остальные мужчины – не были ее братьями. Эта мысль вызвала нежелательный спазм в горле. Зейлан тяжело сглотнула, не желая принимать такую действительность. И все же то, что рассказали Хилариус и Эстрид, имело смысл и отвечало на то множество вопросов, которые она задавала себе в течение последних нескольких недель.

– Наверное, вам нужно время, чтобы переварить все это, – сказал Хилариус, выходя из-за стула своей бабушки. – Мы рады приветствовать вас в нашей деревне. Всегда приятно знакомиться с Темными из старой гильдии. Можете оставаться столько, сколько захотите, пока не будете готовы приступить к работе.

Киран в замешательстве вскинул голову:

– А говоря приступить к работе, вы имеете в виду…

Хилариус рассмеялся:

– Не то, что ты думаешь. Можете готовить еду, или собирать дрова, или помогать как-то иначе там, где потребуется ваша помощь.

– К сожалению, я могу остаться только на одну ночь, – сказал Ли, отталкиваясь от стены. – Я должен возвращаться к Стене, там меня ждут друзья.

– Хочешь, я пойду с тобой? – спросила Зейлан. Мысль о том, чтобы остаться с Кираном у Темных, теперь нравилась ей еще меньше, чем раньше. Потому что девушке казалось, что Ли бросит их здесь, среди тех преступников, от которых сам сбежал несколько десятилетий назад.

– Нет, ты останешься с Кираном. Я вернусь так быстро, как только смогу.

Зейлан кивнула, ибо что ей оставалось делать?

– Свободная земля —

Ларкин устремил взгляд в чистое голубое небо и глубоко вдохнул весенний воздух, придерживая поводья лошади, на которой рядом с ним ехала Фрейя. Вэйлин шел немного впереди. Приятное тепло дня резко контрастировало с ледяным холодом минувшей ночи. Дул легкий ветерок, и мягкие лучи солнца щекотали кожу.

При других обстоятельствах он наслаждался бы этой небольшой поездкой, но с каждым шагом его напряжение росло. Потому что сегодня был день, когда они придут к Стене. Каково будет вернуться на свою старую базу? Будут ли другие Хранители рады его приветствовать или пожелают, чтобы он отправился к эльвам на растерзание?

Ларкин надеялся на первое. До того дня, как король заключил бывшего фельдмаршала в тюрьму, он делил с этими мужчинами все радости и невзгоды, и за десятилетия они успели стать братьями, пусть по крови и были друг другу чужими людьми. Ларкин не знал, что будет делать, если братья отнесутся к нему с ненавистью и презрением. Кроме того, он уклонялся и от новой встречи с Кори. Во время подготовки к коронации Кирана Ларкин сказал новому фельдмаршалу, что король поручил ему сопровождать Фрейю в Нихалос. Теперь, конечно, Кори знал, что это была ложь, которая могла погубить Ларкина в любой момент, если Томбелл решит сообщить королевской гвардии о его местонахождении.

Мысли Ларкина внезапно оборвались, когда Вэйлин вдруг начал петь.

Волны боли уносят в море, далеко от тебя.

Хранитель прислушался к чистому проникновенному голосу.

Я зову тебя, ты не слышишь.

Несмотря на то что солнечные лучи дарили тепло, по коже Ларкина побежали мурашки. Он не мог припомнить, чтобы когда-либо раньше слышал такой прекрасный голос.

Я тянусь к тебе, ты не видишь.

Волны боли уносят в море, сокрушают меня.

Пеня Вэйлина не была легкой, в ней чувствовался надрыв, но когда Ларкин слушал эту мелодию, она на миг позволяла ему позабыть обо всех заботах. Вэйлин повторил строфы, потом спел еще один куплет и начал новую мелодию. Куплет за куплетом, слово за словом – и напряжение Ларкина рассеялось до такой степени, что он ощутил нечто вроде легкости.

Легкое прикосновение к плечу побудило Ларкина взглянуть на Фрейю. Улыбнувшись, девушка мотнула головой в сторону Вэйлина.

– Мне тоже нравится, как он поет, – сказал Ларкин, гадая про себя, оказывал ли голос Вэйлина на Фрейю такое же успокаивающее действие, как и на него самого. Хранитель не мог не заметить, в каком напряжении находилась принцесса с тех пор, как они четыре дня назад покинули Вайдар. При малейшем шорохе девушка боязливо вздрагивала и постоянно со страхом озиралась по сторонам, будто считала, что люди ее отца повсюду следят за ними. При этом страх Фрейи даже нельзя было назвать неоправданным, потому что гвардейцы уже наверняка давным-давно выяснили, кто именно ворвался в секретную библиотеку, уничтожив всю стражу.