Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пулемет номер два – открыть огонь! – рявкнул он, и шесть вращающихся стволов обрушили на дервишей море огня. Грохот был таким сильным, что полностью заглушил воинственные крики ансаров. Сплошная стена огня буквально смела орду дервишей, сбросив их на илистое дно оврага. Со своей позиции Гордон видел, что еще немало противников осталось на левом фланге, и скорректировал огонь. Враги стали падать со стены, как перезревшие яблоки под сильным ветром. Многие больше не поднимались. А вставшие на ноги либо потеряли оружие во время падения, либо были сбиты с ног падающими сверху телами.
– Назад! – кричали обезумевшие от ураганного огня дервиши в первых рядах. – Назад! Все кончено!
– Вперед! – Отвечали им те, кто только приближался со стороны реки. – За Бога и всепобеждающего Махди!
В результате столпотворения овраг оказался забитым телами людей. Их было так много, что даже мертвые не падали и стояли, плотно стиснутые со всех сторон товарищами.
Пенрод не мог наблюдать за этой ужасной сценой, всецело поглощенный ремонтом пулемета. В конце концов ему удалось просунуть лезвие штыка в узкую щель между искореженной коробкой и затвором орудия, и он стал бить ладонью по рукоятке, не чувствуя боли.
– Нажми на рычаг! – приказал он сержанту Халеду, и тот надавил на него всей своей мощью. Затвор долго не поддавался, но потом неожиданно лязгнул и отскочил, чуть было не отрезав Пенроду палец. Он отдернул руку и швырнул в сторону смятую коробку из-под патронов. Халед тем временем освободил затвор, и тот вернулся на свое место, издав характерный металлический звук, который показался Пенроду восхитительной музыкой.
– Первый пулемет в порядке и готов к бою, сержант, – радостно объявил Пенрод и похлопал его по плечу. – Можем открывать огонь!
Сержант Халед подтащил ящики с патронами, а Пенрод, сжав рычаги управления, направил стволы до нижнего предела, тщательно прицелился и нажал на спусковой крючок. Пулемет подпрыгнул от первого залпа, задрожал, как раненый зверь, и стал поливать дервишей пулями.
Даже самые храбрые воины не смогли бы устоять перед таким шквальным огнем из двух орудий. Беспрерывный поток свинца отогнал ансаров на край оврага, где они скучились до такой степени, что не могли даже повернуть назад. Только через некоторое время оставшиеся в живых стали отходить к берегу и лихорадочно цепляться за лодки, пытаясь скрыться от пуль за их бортами. Но и там их доставал пулеметный огонь. Пули врезались в воду, вздымая фонтаны брызг, пробивали борта утлых лодок и поражали уцелевших дервишей. Те были легкой мишенью, и при каждом попадании из ран вырывались струйки крови, словно вода из продырявленного кувшина.
Когда забрезжил рассвет, первые лодки отчалили от берега, увозя с собой груды человеческих тел. А пулеметы строчили, пока не скрылось из виду последнее судно дервишей. Над рекой и портом повисла напряженная тишина, нарушаемая отчаянными криками овдовевших женщин на берегу Омдурмана.
Пенрод отошел от пулеметной установки, стволы которой раскалились докрасна, будто их только что вынули из кузнечного горна, и огляделся с таким чувством, словно только сейчас очнулся от кошмарного сна. Не удивило его лишь присутствие Якуба.
– Я видел Османа Аталана в первых рядах наступающих.
– Я тоже видел его, господин.
– Если он остался на этом берегу, мы должны во что бы то ни стало найти его. Если он жив, я хотел бы видеть его. Если мертв, отошлем его голову всепобеждающему Махди. Это могло бы удержать ансаров от новой попытки взять город штурмом.
Прежде чем покинуть редут, Пенрод подозвал к себе сержанта Халеда.
– Присмотри за нашими ранеными и скорее отправь их в госпиталь. – Он знал, что это бесполезно, поскольку оба врача сбежали из города несколько месяцев назад, предварительно разворовав и продав все медицинские препараты и оборудование, а оставшиеся в госпитале старые суданские женщины пользовали раненых травами и какими-то своими традиционными способами. Он слышал, что Ребекка Бенбрук пыталась обучить женщин более современным методам лечения, но из этого ничего не вышло, поскольку сама она не имела медицинского образования. Правда, она показала им, как можно остановить кровотечение и перевязать раны, но на этом все и закончилось. А еще заставила их кипятить воду для питья и приносила иногда дополнительные порции дурры и зеленых лепешек.
Не успел он произнести и слова, как вдруг услышал пронзительные вопли. Он посмотрел в ту сторону и увидел на краю оврага женщину в длинной черной одежде, склонившуюся над раненым дервишем. Проживавшие в городе арабские и нубийские женщины имели какое-то особенное чутье на смерть и бежали к погибшим или раненым еще до того, как туда слетались вороны и другие птицы-стервятники.
Раненый дервиш извивался всем телом, а она остервенело колола его острием небольшого ножа. Потом изловчилась и, воткнув нож в его шею чуть пониже уха, рассекла кровеносный сосуд и отпрыгнула в сторону, чтобы хлынувшая из раны кровь не запачкала ее. Пенрод давно уже знал, что не стоит вмешиваться в эти дела, поскольку арабские женщины во многих отношениях превосходили даже самых жестоких мужчин. А эта даже не скрывала своих намерений. Он брезгливо поморщился и отвернулся.
– Сержант, мне нужны пленные для допроса. Оставь в живых как можно больше. – И посмотрел на Якуба. – Пошли, всевидящий храбрый Якуб. Нам надо все осмотреть и выяснить, нет ли здесь эмира Османа Аталана. Последний раз я видел его на берегу, когда он рассаживал отступающих дервишей по лодкам.
– Подождите меня, Пен, я пойду с вами, – раздался тонкий голос Эмбер, показавшейся из блиндажа.
Он опять забыл о ее существовании. Ее волосы растрепались и слиплись в грязные клочья, под голубыми глазами виднелись темные круги и ссадины, а желтое платье покрывали грязные пятна и густой слой пыли.
– Я когда-нибудь избавлюсь от тебя? – с нарочитой строгостью спросил он. – Эмбер, ты должна немедленно отправиться домой! Здесь тебе не место!
– На улицах сейчас крайне опасно, – резонно заметила девочка. – Если хотите
