ты их потратишь на пиво, водку и т. п. и не пришлешь свидетельства от священника, то я, помолившись, откажусь от тебя. Не переходи за черту моего долготерпения – у всякого своя эта черта, вспомни Эбермана1, для которого я находил удовольствие делать столько добра, Николая, которого я так любил, ну, и сестру (без помощи которой мне очень иногда трудно, не скрою этого). Отступлюсь от тебя.

Потому – уже одно то, что ты заставляешь меня так долго об этом рассуждать, признаюсь, меня оскорбляет. Сказано – сделано.

Вот и все.

К. Леонтьев

Публикуется по автографу (ГЛМ).

1 В. М. Эберман – см. коммент. к письму 217.

146. Г. И. Замараеву

24 апреля 1886 г., Москва

<…> Я же продал тургеневские письма1 недавно в «Русскую мысль», с тем чтобы к середине лета были к ним готовы и комментарии. Как бы ни разошлись мы с Тургеневым в политических и тому подобных отношениях за последние годы, лично все-таки я смолоду был ему так много обязан, что для меня это и удовольствие, и долг, пожалуй, даже помянуть его с этой стороны добрым словом. Впрочем, его письма сами говорят в его пользу. Мои же обращения к нему за советами, помощью и утешениями, во-первых, облегчат мне воспоминания о некоторых полузабытых обстоятельствах, а во-вторых, помогут и читателю многое лучше понять… <…>

Публикуется по автографу (ИРЛИ).

1 Я же продал тургеневские письма… – В 1884 г. К. Н. Леонтьев предлагал письма к нему И. С. Тургенева для публикации в журнале «Русский архив», но там они напечатаны не были и появились в «Русской мысли» в 1886 г. (№ 12), общим числом 24 письма. Четыре первых письма были также включены в воспоминания Леонтьева «Тургенев в Москве» («Русский вестник». 1888. Кн. 2–3). Публикациям этих писем посвящена статья В. Н. Дунаевой «Тексты писем Тургенева к К. Н. Леонтьеву» (Тургеневский сборник. Вып. 2. М., Л., 1966. С. 258–267).

147. Е. П. Леонтьевой

29 июня 1886 г., Оптина Пустынь

Милый дружок мой Лиза, я перед тобой много виноват, ты мне прислала уже два письмеца, а я только теперь собрался тебе писать. Все болезни и дела. Хоть здесь мне очень покойно, но впредь надо подумать об осени и зиме. Хочу тебя выписать сюда после 15-го июля. Ты не забыла, конечно, что 19 июля со дня нашего венчания будет ровно 25 лет. Серебряная свадьба! Мне хочется этот день, Лиза, провести с тобою. Если будут лишние деньги, приготовлю тебе сюрприз какой-нибудь. Я надеюсь, что Бог не лишит меня этого утешения! Только неостриженную, с длинными седыми космами на лбу, вроде киевской ведьмы с Лысой Горы, я в такой дорогой для меня день видеть тебя не желаю. Остриженная ты [нрзб.] и даже красива. Верно, ты больного мужа не захочешь огорчить?

А у меня левая нога все время опять болела так, что я даже в церкви ни стоять, ни сидеть не мог и, конечно, гулять не ходил, а только в пролетках монастырских меня катали часто. А в силах много поправился, теперь и нога стала заживать.

От Вари получил письмо, она пишет, что без всех нас скучает и очень боится родить. Отец Амвросий велел ей говеть. Она пишет также, что получила от тебя письмецо и очень ему была рада. Она тебя очень любит. Будущего своего ребенка хочет отдать своей Агафье, чтобы взяла в Карманово на зиму и выкормила бы коровьим молоком, потому что на этой квартире с ребенком нельзя, в Мазилове она без Саши и даже без нас ужасно тоскует, а искать дорогую квартиру, просторную, я уже не в силах, и пришлось бы расстроить всю нашу согласную семью. Она и придумала так, и батюшка согласился с ней и благословил отдать ребенка, если благополучно родится.

Видел я Людмилу в монашеской одежде. Привыкает понемногу и тебе велела кланяться. Катю вижу нередко. Она тебя целует. Она живет здесь, а Людмила бывает здесь очень редко, она живет в 15 верстах отсюда, в женском монастыре.

Александр целует твою ручку. Мы с ним недавно вынимали просвирки за здравие Елисаветы и Варвары. Ну, прощай! Кланяйся Владимиру Владимировичу, Марье Владимировне и Наталье Терентьевне.

Скажи Володе, что денег ему не послал еще, потому что еще до сих пор не выслали и мне жалованье. Опоздали что-то. Целую тебя, будь здорова и весела.

Твой К. Леонтьев

Публикуется по автографу (ГЛМ).

148. В. В. Леонтьеву

10 августа 1886 г., Оптина Пустынь

Владимир Владимирович! Очень тебе благодарен за последнее письмо. Только мне скучно, что об Лизе мало подробностей. Я уже соскучился, что долго не видал ее. И сама она уже давно мне ничего не пишет. Думаю все-таки ехать на Тулу в конце августа и не позднее 2 сентября. Ноги теперь слава богу.

Привезу Лизе подарки, платье и т. д.

К. Леонтьев

Публикуется по автографу (ГЛМ).

149. Князю К. Д. Гагарину

22 сентября 1886 г., Москва

<…> Участия, любви, искренности я видел много; практического, деятельного приложения этих чувств в жизни – очень мало. Тертий Иванович1, Вы, Константин Аркадьевич Губастов (которого Вы, может быть, встречали в Константинополе и который был недавно консулом в Вене), раз, два, три… и обчелся. Себя еще разве счесть, потому что я тоже аккуратен и верен, и только! Я думаю, что и Вы с таким мнением о русских согласитесь?

Ну, где ж, кстати сказать, такому народу индивидуальная свобода?! Я полагаю, что еще 25–50 лет, так придется и от той степени индивидуализма отказаться, которую нам дал 19-й век! Впрочем, может быть, именно поэтому-то Россия не лишена будущности и призвания. Великий опыт эгалитарной свободы сделан везде; к счастью, мы, кажется, остановились на полдороге, и способность охотно подчиняться палке (в прямом и косвенном смысле) не утратилась у нас вполне, как на Западе… В личных скорбях моих, князь, я часто утешаю себя подобными «культурными» мыслями… <…>

К слову еще сказать: изумляюсь, как это другие люди в подобных и еще худших условиях живут и дышат без опоры положительной, уставной, так сказать, религии!

Только как взглянешь на икону или на церковные кресты из окна, так хоть на время да покажется осмысленным все жестокое бремя жизни в болезнях, в старости, заботах! <…>

Публикуется по автографу (ЦГАЛИ).

1 Тертий Иванович — Т. И. Филиппов.

150. Вс. С. Соловьеву

20 декабря 1886 г.,