финляндскими газетами, спровоцировало патриотический бум в стране. Началась, прям, какая-то вакханалия сбора средств на помощь нашей армии. Внезапно, служба в стрелковых батальонах оказалась настолько популярна, что многие добровольцы, даже предлагали взятки военным чиновникам, чтобы попасть в части, отправляемые в Китай.

Дошло до того, что на имя монарха было подано прошение о разрешении формирования добровольческого батальона. Которое Николай II,к удивлению многих, удовлетворил. Всю Финляндию трясло как в лихорадке. Были образованы десятки фондов, которые собирали средства на пулемёты, патроны, сапоги, полевые кухни. Каким-то немыслимым образом, удалось обеспечить все батальоны полевыми кухнями системы Бруна, только в январе этого года введёнными в императорской армии.

Была также попытка восстановить военно-морские силы, а Абовская верфь, даже отчиталась о готовности построить для будущего финляндского морского экипажа минный крейсер и два миноносца в самые короткие сроки. Но эта идея не нашла поддержки ни у монарха, ни у местного сената. Всё же флот слишком дорог в содержании. А может, были и другие соображения.

Нашу семью завалили письмами. Многие приезжавшие на партийные конференции знали наш адрес и, видимо, с охотой делились им с другими. Те письма, которые приходили в редакцию «Финской правды», обрабатывали её сотрудники, а вот те, что приходили по адресу: Улеаборгская губерния, село Яали, Матти Хухта, первоначально читать, пришлось мне. Пока не нашёл в одном из писем фотокарточки явно эротического характера и предложения о дружбе от некой особы. Многие просто не знали, что пишут ребёнку. Отнёс это забавное письмо матушке и был ею тут же освобождён от перлюстрации корреспонденции.

Почтмейстер и его помощник тащили всю эту гору писем самому ближайшему к ним Матти Хухта, к отцу в управу. А уж он и привозил мешок бумаг домой. Так-то на нашем хуторе было уже три Матти Хухта. Мой братец Эса назвал сына в честь отца. Лишь бы дядьки и тётки не надумали назвать своих будущих отпрысков этим именем, а то будет у нас целый отряд Матвеев.

Слава Вяйнямёйнену, что мама большую часть писем забраковывала и пускала на розжиг печи и самовара. Но даже и так мне приходилось собственноручно писать ответы на два-три письма в день. Что окончательно съело свободное время. Даже пришлось отложить в сторону словарь «Интерлигвы», который я пытался вспомнить.

Как-то раз, на очередных пионерских посиделках, сын кузнеца Тойво Сайпанен поделился с нами своими соображениями о необходимости секретного языка. «Такого, чтобы только мы знали». А я вспомнил, как в своём первом детстве, вся наша дворовая компашка учила «Интерлингву» в противовес нашим уличным противникам с мебельного комбината, которые учили «Эсперанто». И пообещал братьям-рыцарям придумать такой язык. «Придумывалось» плохо. Вроде бы в своё время и алфавит наизусть заучивал, и мы даже как-то общались, но вспоминал с трудом. А тут ещё и времени стало не хватать. Впрочем, чтобы не мучиться, можно будет и «Эсперанто» использовать. Его уже придумали, мне даже как-то попадался на глаза самоучитель по этому языку в одном из книжных магазинов Гельсингфорса.

…..

Двадцать четвертого мая пришло письмо-приглашениеот Нильса Викстрёма. Мой брат, а по совместительству, и отец моих пионеров-племянников Андреаса и Ларса, приглашал деда и меня на небольшое семейное застолье по случаю своего повышения.

В связи с преобразованием Улеаборгского батальона в бригаду пограничной стражи сменились и звания служащих. Если раньше он был штабс-капитаном, то стал штабс-ротмистром. Но после моего письма и начала патриотического бума в стране многие офицеры бывшего батальона подали прошения о переводе в части, убывавшие в Китай, не захотев служить в русской пограничной охране. И их прошения, по большей части, удовлетворили, переведя в формируемый добровольческий батальон. В отличие от своих коллег, мой братец не стал предпринимать скоропалительных решений, что и принесло ему только положительный результат.

Он внезапно был повышен до ротмистра и назначен начальником штаба формирующейся бригады. Единственный минус всех этих плюсов был в необходимости переезда в Торнио, поближе к шведской границе. Так что запланированное застолье было не столько праздничным, как прощальным.

После произошедшего конфликта с дедом Кауко тот со мной практически не разговаривал. Так, кивал на мои приветствия или, чаще, просто игнорировал меня. А так как приглашение было ему и мне, то отец, решил меня отвезти сам, отдельно. Вечером, когда бабули узнали о том как мы будем добираться, деду очень сильно перепало на орехи, и он был вынужден согласиться на совместную поездку в одном экипаже. Отец, особо не доверяя деду Кауко, решил составить мне компанию. Чему я был искренни рад.

Выехали мы ранним воскресным утром. Меня посадили на облучок, управлять нашим транспортным средством, а взрослые начали обсуждать какие-то дела по торговле рыбой. Движение на тракте было интенсивным, но слава Тору, почти односторонним. Все спешили на воскресный торг в город. Но груженные фуры, телеги и повозки всё равно были очень медлительными, и у меня появился шанс, приобрести опыт по обгону медлительного транспорта. Я так увлёкся этим процессом, что пропускал трёп отца и деда мимо ушей. И, как оказалось, зря.

— Сына, — подергал меня за куртку сзади отец, дождавшись когда я обгоню обоз фур, груженых досками. — А что мы будем дарить? Отец будет деньги дарить, а мы?

Я сбросил скорость, переведя ход коня на шаг, и оглянулся. Отец выглядел крайне озабоченно, а дед, наоборот, крайне ехидно. Вот же старый хрен! Специально ведь молчал о подарке перед поездкой. Естественно, отец решил, что так и надо. Я-то подарок прихватил, но светить его перед дедом я до этого момента и не собирался.

Постреляв немного из снятого с мертвых золотостарателей пистолета «Бергманн № 3», я понял, что мне он не нравится. Даже покупка и использование приклада, не помогло исправить это отношение. И вот его, тщательно вычистив, я и прихватил в качестве подарка двоюродному брату. И собирался вручить его тайно, с просьбой Нильсу, не болтать об этом деду Кауко. Но видя ехидную ухмылочку деда, понял, что отца надо спасать.

— Сейссс, — скомандовал я коню, предварительно съехав на придорожную полянку и, дождавшись остановки экипажа, повернулся к пассажирам.

— Матти! Ты чего это? Али по нужде приспичило? — удивился дед.

— Нет, деда, а что ты дарить Нильсу будешь?

— Ха. Тысячу марок на обустройство на новом месте. А вот что вы будете дарить?

— Надо заехать в банк и снять денег, — предложил отец, но тут же хлопнул себя по лбу, — Перкеле! Забыл, что воскресенье.

— Не волнуйся, отец! У меня есть подарок, — с этими словами я вытащил из своего рюкзака деревянную кобуру-приклад, обшитую шикарной