– Внезапная ревизия начальства лучше всего держит подчинённых в тонусе.

Проверку Софья прошла, но раз десять поблагодарила Марину за то, как та её гоняла в Калачинске.

В итоге в субботу, когда уроки в школе были собраны самые ерундовые, на рисовании Софья быстро на скорую руку выполнила задание изобразить выставленные перед учениками вазу и яблоко, и села разбираться с нотами. На воскресенье была назначена первая общая репетиция, времени же катастрофически не хватало. Очень не хотелось ударить перед остальными в грязь лицом, тем более сравнивать её наверняка будут с Соней Астаховой. Сидевшая как всегда рядом Вера Синельникова с завистью посмотрела на рисунок. На уроках учитель давала свободный выбор стиля, от карандаша до акварели, но обычно Софья старалась не выделяться, что почти закончила художественную школу. Специально всегда рисовала гуашью – та давалась ей просто отвратительно, зато итог выходил пусть на пятёрку, но не сильно выше среднего по классу. Сейчас же для скорости Софья работала чёрно-белой графикой простым карандашом. Особо не старалась и второпях наляпала прорву огрехов, всё равно рисунок вышел именно профессиональный.

– Слушай, круто, – восхитилась Вера. – С краской у тебя хуже получается. А мне поможешь?

ИЗО у Веры было самым нелюбимым предметом, она была из тех, у кого художественных способностей не имелось вообще. В другое время Софья может и поартачилась бы, всё-таки в школе делать задание за соседку не поощрялось, но сейчас время было дорого. Софья быстро, пока учительница не видит, протянула руку и несколькими штрихами внесла правки.

– Медянская, ай-ай-ай, – оказалось, что учительница всё равно бдит, заметила и подошла. – Синельникова, я всё понимаю, но урок для того и нужен, чтобы ты училась. Поэтому берёшь новый лист и рисуешь. Сама. Так, Софья, смотрю, ты уже закончила. Хорошо, очень хорошо. Хотя и понимаю твоё прежнее стремление научиться с гуашью, мой тебе совет учителя – ты всё-таки именно график. А это что у тебя? Ноты? Ну у нас, вообще-то, урок рисования, а не музыки. Даже если ты закончила.

– Извините, Ирина Борисовна, – смутилась девушка и не подумав ляпнула: – У меня концерт…

– Вот как? Я и не знала. Пригласишь, раз уж ты так даже на моём уроке стараешься? Ну тогда учи. А ты, Вера, рисуй давай, рисуй. Для тебя урок ещё не закончился.

– Обязательно, – Софья ощутила, как у неё горят уши, и прокляла свой несдержанный язык.

– Ух ты, круто, – Вера поспешила высказаться, едва учительница обошла. – И мне, своей лучшей подруге не рассказала. А когда?

– В январе. Я сама пока не знаю. Там от площадки зависит, когда она откроется – там и выступать будем.

– Всё, замётано. Жду, и чтобы не зажала.

На стоянку Софья выскочила с мыслью, что как-то не вовремя соседка по парте сунула нос в её дела. Не чувствовала себя Софья частью класса. После возвращения особенно ярко проявилось ощущение, будто они все в гимназии случайно собранные люди, с которыми Софья должна вежливо просуществовать ещё три с половиной года, а потом разойтись навсегда. И не стоит слишком сильно лезть в дела друг друга.

Дальше девушка постаралась сосредоточиться на сиюминутных задачах. Они договорились, что Марина сегодня её подбросит до дома, и, не поднимаясь наверх, сразу уедет по своим делам. Остаток дня Софья планировала репетировать и репетировать – в воскресенье с утра у неё тренировка в бассейне. Туда её обещал отвезти папа, дальше подберёт Марина, и они сразу едут к Мите. Выходит, до встречи с остальной группой заниматься музыкой завтра окажется некогда... Оранжевой «шкоды» с чего-то на стоянке не наблюдалось, хотя Марина и написала, что выезжает.

Хорошо ещё осень не хотела так просто уходить. Если до середины недели зима наступала по всем фронтам, все больше прибавляя снегом, налепив повсюду куски бесформенной снежной ваты и заледенив реку, то со вчерашнего дня осень оживилась. Пусть и не плюсовая грязная слякоть, но воздух лишь немного ниже нуля. Поскольку и ветер дул несильный, и влажность после ледостава как-то сразу упала, стоять и ждать было не так чтобы холодно и неприятно, но душой всё равно с чего-то зябко. Потоптавшись по стоянке минут десять, Софья решила вернуться и выглянуть с главного входа – может быть, они с Мариной не так друг друга поняли? И для экономии времени подруга решила не заезжать на парковку, а ждёт со стороны улицы напротив главного входа? А почему тогда телефон у неё выключен?

Мимо школы сразу за оградой шли утомлённые трудовой неделей люди. Каждый спешил побыстрее либо добраться домой, либо нырнуть в тёплое нутро супермаркета, чтобы вынырнуть с пакетами и покупками навстречу долгожданному выходному. Софья подошла прямо к калитке в ограде возле ворот и остановилась, вглядываясь в поток машин. Марины не было и здесь. Софья настолько погрузилась в беспокойные мысли – просто так подруга не опаздывала, особенно не предупредив, не случилось ли чего нехорошего – что вздрогнула от неожиданности, когда прямо перед нею, словно из-под земли, возник высокий мужчина в пальто. Без шапки, потому ветер трепал густые, волнистые, светлые как у Софьи, но уже с проседью волосы. Навскидку ему было лет сорок, роскошные усы придавали какой-то немного воинственный вид до сих пор ещё чрезвычайно красивому лицу, с крупными, правильными чертами и зелёными большими глазами.

– Здравствуй, Софья. Признаюсь, я тебя ждал. Всю неделю, если быть точным, когда ты появишься, – мужчина жестом как бы пригласил выйти за пределы школьной ограды. – Нам нужно поговорить.

Софья осторожно заозиралась по сторонам, заодно стараясь вспомнить, кто этот незнакомец? Откуда он знает, как её зовут? Какой-то папин знакомый? Или мамин? О чём он собрался говорить с нею, если не врёт и действительно всю неделю ждал?