Сочия отреагировала очень бурно, но потом все же осознала, что Бернардин прав.

– Но я не могу просто так тут сидеть и ничего не делать.

– Можете и должны. Ради Антье и Коннека.

– Что?

Бернардин говорил что-то странное. Свечка его слова услышал, но, потрясенный несчастьем с Кедлой, не обратил на них внимания.

Правый висок старика пронзила острая боль. На мгновение он испугался, что это конец и отпущенные ему дни закончились. Добрый Господь, верно, решил отправить своего заблудшего совершенного в новое путешествие на колесе жизни.

– Сочия, – выдохнул он, – я ведь тебя предупреждал, что так и будет.

– Да. Радуйтесь теперь. Аарон, можете еще что-нибудь рассказать? Снова разобьете мне сердце? Нет? Тогда ступайте. Отоспитесь. Если нужно, можете хоть неделю проспать. Эскамерола, иди сюда. Подслушивала?

– Нет, графиня. – Красная как рак кузина Кедлы вошла в комнату. – Прошу вас! Я просто хотела узнать, как там сестра.

Эскамеролу трясло как в лихорадке. Она не любила быть в центре внимания.

– Ну, теперь узнала. Вести мрачные. Уложи Аарона где-нибудь, а потом приходи ко мне в покои. И Гилеметту прихвати. Ни словечка никому о том, что тут услышала. Ясно?

– Ясно, госпожа.

– Совершенный, это и вас касается. Вздумаете побежать к Арчимбо с этими вестями, велю Бернардину отрезать вам язык. Поняли?

– Понял.

Монах переглянулся с Амбершелем, но тот лишь пожал плечами.

– Вы двое, тоже отправляйтесь спать, – приказала Сочия. – Мне нужно, чтобы утром вы хорошо соображали и были готовы к войне.

Графиня встала и вышла, за ней шлейфом стелилась мрачная пустота.

– Вы еще что-то намеревались нам сообщить, так ведь? – спросил Свечка, оглядываясь на Бернардина.

– Она не дала мне сказать. Это еще не официально, пока послы королевы не доедут сюда из Каурена, но меня тайно предупредил один из шпионов Изабет. Чтобы мы были готовы, когда явятся послы.

– Что? – удивился ничего не понимающий брат Свечка.

– Изабет решилась сделать то, на что мы и не надеялись, – признать, что ее брат назначил графа Реймона своим наследником и следующим герцогом Кауренским.

– Но Реймон погиб.

– Несмотря на его гибель.

– Значит, Люмьер…

– Именно. Потому что у Люмьера такая сильная мать. Потому что у его сильной матери такой жестокий союзник. Пока эти двое пекутся об интересах Люмьера, Коннек вряд ли склонится перед Арнгендом.

– Но…

– Мне сообщили только вчера. И взяли обещание не говорить Сочии. Навайцы сами хотят сообщить ей эту новость. Но тут явился этот мальчишка.

– Занятные времена, – сказал Свечка. – Лучше пойти и сказать Аарону, чтобы держал язык за зубами. Навайцы ведь могут и передумать.

– Ужасные времена. Жестокие времена. Прямо сейчас с ним поговорю.

Сочия все рассказала Гилеметте и Эскамероле, в том числе и о своей связи с Ночью. Она торопилась.

– Вот что мы сделаем.

На вопросы она отвечала по пути.

Сочия хотела выскользнуть из Антье, не привлекая внимания демона-орла. Графиня с Гилеметтой были одинакового роста и сложения, и цвет волос почти совпадал. Гилеметта притворится Сочией и будет сидеть тихо как мышка и показываться людям только издалека, пока не вернется настоящая Сочия.

Сочии пришлось намучиться, прежде чем она смогла уговорить Эскамеролу. Та с каждым днем становилась все пугливей и не хотела выходить из замка.

– Если вы можете менять обличье, так я вам не нужна. Можете и в меня превратиться.

– Эскамерола, ты нужна, чтобы убедить семейство Кедлы. Без них тут не обойтись. А они должны вести себя тихо. Прикинусь тобой, и меня тут же раскусят, стоит мне рот открыть. Так что побуду Гилеметтой, а ты с ними поговоришь. Пока разберутся, что к чему, уже увязнут по уши в нашей затее.

– Да и тебе не помешает отсюда выбраться, – подначивала Эскамеролу Гилеметта.

Помрачневшая девушка наконец уступила:

– Только завтра. На ночь глядя не хочу идти.

– Там совершенно безопасно, – заверила Сочия. – Но я могу позвать Уиллина Дэвидса нас сопровождать.

Уиллин Дэвидс был красивым молодым воином и приходился родней Бернардину Амбершелю. Сочия уже давно приметила, что в его присутствии Эскамерола становилась еще боязливее и взгляд ее туманился.

– Графиня, это нечестно, – упрекнула ее Гилеметта.

– Да, ты права. Прости, Эскамерола. Довольно жестоко с моей стороны.

– Не все же выросли в глуши в окружении братьев-буянов, – огрызнулась скромница Эскамерола.

– Верно подмечено. Осталось только одно. Гилеметта, раздевайся.

Девушка разделась, и уже очень скоро Сочия превратилась в ее двойника и облачилась в ее одежду.

Сочия с Эскамеролой остановились перед домом, где жили Арчимбо и другие беженцы из Каурена.

– Вот теперь тебе нужно быть сильной. Будут грозить – не поддавайся. Это все ради Кедлы.

– Ради Кедлы, – дрожащим голосом повторила девушка.

Сочия закатила глаза. Она надеялась, что эта робкая мышка продержится хотя бы до тех пор, пока сама Сочия не ускользнет.

А не сбежать ли прямо сейчас? Можно превратиться на улице, при свете луны, а одежду пусть Эскамерола заберет. Проще, чем объясняться с родителями Кедлы.

Может, и так, но ведь Сочии нужно куда-то потом вернуться. Чем бы ни кончилось дело. Графиню терзали сомнения. Внутренний голос твердил, что нужно помочь Кедле, не привлекая при этом внимания демона.

Эскамерола решилась первой:

– Лучше бы поторопиться. А то они огни погасят и лягут спать.

– Да уж, лучше поторопиться.

Родные Кедлы Сочию удивили: все ее тревоги оказались напрасными. Эскамерола продержалась недолго, но ни отец, ни мать Кедлы не стали тратить время на препирательства и упреки. Они оставались истинными мейсалянами, любили свою единственную дочь и готовы были помогать, не задавая лишних вопросов.

На крышу дома Арчимбо можно было выбраться через люк – в Коннеке обычно так и строили, ведь летом в жару люди часто спали на крышах.

А вот зимой туда почти никто не залезал.

Чета Арчимбо пожелала проводить Сочию. Но Эскамерола их отговорила:

– Для превращения ей придется раздеться.

– Боже правый! – воскликнула госпожа Арчимбо.

Раульт же промолчал, но глаза у него задорно блеснули.

– Я не стану тратить время понапрасну и вернусь раньше, чем все переполошатся, – пообещала Сочия.