— Господи, ты сумасшедшая, — сказала она изаревела. Видеть это было свыше моих сил. — Как ты могла, — причиталаона, комкая в руках носовой платок. — Он же… он убийца, — Надополагать, это относилось к Лукьянову.

— А чем Дед лучше? — возразила я, хотя и знала,что Ритка со мной не согласится.

— Не смей! — взвилась она.

— Знаешь что, иди домой. Тебя муж ждет.

Она выпрямилась, налицо ее появилась смесь досады инепонимания.

— Это глупо звучит, — сказала она спечалью, — но ты была моим идеалом. Я верила, что есть человек, которыйможет среди всего этого дерьма думать, как человек, и поступать, как человек.

— Прости, что разочаровала, — ответила я совздохом. — Я не лучше других.

— Не могу понять, как ты могла… — пробормотала онарастерянно.

— Обещай, что не бросишь мою собаку, — попросила яи отвернулась, не дожидаясь ответа.

Ритка осталась у меня ночевать. Утром она отправилась наработу, а у меня появилась сиделка, молоденькая смешливая девушка, которую япопотчевала историей о хулиганах, позарившихся на мой кошелек.

На третий день я уже бродила по квартире и даже приготовилаобед, орудуя одной рукой. Я старательно гнала от себя мысли о Саше, оченьнадеясь, что он покинул город.

— Мы никогда не встретимся, — прошептала я изаревела. Думать об этом не хотелось, но это лучше, чем представлять, что онздесь и что за ним идет охота. «Он выкрутится», — тупо повторяла я.

Вечером я отправила сиделку домой, убедив ее, что прекрасносебя чувствую. Сашка был все еще у Ритки. О том, чтобы привезти его, она незаговаривала, и я с этим не торопилась. Кто знает, как тут все повернется.

Ночью рука разболелась, боль все не утихала. Я лежала вгостиной, потому что в спальню подниматься мне не хотелось. Самой себеудивляясь, растопила камин, смотрела на огонь и ревела, то ли от боли в руке,то ли от той боли, что рвала меня изнутри. Я знала, что уснуть не удастся. Ни вэту ночь, ни в следующую. Много-много ночей впереди… надо привыкать.

Иногда я подходила к окну, вглядываясь в темноту улицы. Постеклу тонкими струйками растекалась вода, шел снег и тут же таял. Я прижалаладонь к стеклу, ткнулась в нее лбом и позвала:

— Саша… — А потом заревела горько, с причитаниями: —Саша, Сашенька…

Дверь наверху тихо скрипнула. Я вскочила и бросилась клестнице, схватилась за перила здоровой рукой. Я услышала его голос раньше, чемувидела, как он спускается вниз.

— Рад видеть тебя живой… и почти здоровой, —закончил он насмешливо.

— Ты спятил, — прошипела я сквозь зубы. — Янадеялась, что ты за сотни километров отсюда.

— Имею желание, но не имею возможности, — дурашливозаметил он. Прошел и устроился в кресле.

— За домом следит Ларионов, — сказала я. —Вот уж он будет рад, окажись ты в его руках.

— В машине два придурка, один спит, другой дремлет.Расскажи, как тебе удалось смыться. Я слышал выстрелы. Если ты жива, значит,кто-то пришел на помощь.

— Тагаев, — ответила я, зная, что это вряд ли емупонравится.

— Наш славный Робин Гуд. Ты не находишь, что у негокрыша съехала? Наживать неприятности из-за бабы… Или ты ему что-то пообещала?Он появился как нельзя кстати. — Саша с усмешкой взглянул на меня, но тутже серьезно спросил:

— Что, здорово досталось? Я предупреждал.

— Что будем делать? — поспешила я сменить тему.

— А что делать? Сматываться. Надо заглянуть кВалентину.

— Он убит.

— Возможно, документы еще в доме. В любом случае стоитпроверить.

— Но…

— У тебя есть идея получше? — нахмурилсяон. — Я рад, что увидел тебя. — Лукьянов направился к лестнице.

— Я пойду с тобой, — испуганно сказала я.

— Зачем?

— Просто пойду с тобой, — растерянно повторила я.

— Какой от тебя толк, если ты еле ногами двигаешь?

— С ногами у меня порядок. Знаешь, как говорят: однаголова хорошо, а две… мутант, — закончила я со вздохом, а Лукьяновзасмеялся.

— Это точно. Ладно, пошли.

— Сейчас?

— А ты когда хотела?

— Я соберусь за пять минут.

Я кинулась переодеваться, он пошел следом. Понаблюдал, как ямучаюсь с джинсами, и начал помогать. Обнял меня, и я не выдержала:

— Ты за мной вернулся? — спросила я тихо изамерла, ожидая его ответ.

— Конечно, — помедлив, сказал он, прижал меня кгруди и поцеловал в макушку. — Что я без тебя?

— Я не буду тебе обузой, вот увидишь.

— Ты дура, Детка. Тебя едва не убили…

— Если не трудно, зови меня по имени.

Он опять поцеловал меня, на этот раз в губы.

— Рядом с тобой я чувствую себя… хреново я себячувствую, — усмехнулся он. — А если быть совсем точным, последнейсволочью. Не очень-то это приятно. Вот и говорю гадости.

— Говори, — пожала я плечами.

— Давай кофту. — Он помог мне надеть кофту, апотом куртку, кроссовки у меня были на липучках. — Выбираться придетсячерез крышу, — предупредил он, я согласно кивнула. Я б за ним безрук, безног поползла. Не знаю как, но поползла.

На крышу выбрались без проблем, дальше стало хуже, надо былоспускаться по водосточной трубе, а о том, как я проделаю это с одной рукой,думать не хотелось. Саша пришел мне на помощь, подхватил под мышки и началспуск. На это ушло много времени.

Наконец мои ноги коснулись земли. Вдоль забора мы обошлидвор и выбрались через калитку в переулок. Здесь стояли «Жигули», на этот раз«девятка». Саша сел за руль, я устроилась рядом, старательно отгоняя мысли оболи.

— Как себя чувствуешь? — спросил он.

— Нормально.

— У тебя на лбу испарина.

— Ты лучше о себе думай, — огрызнулась я.

Город тонул в темноте, в целях экономии электричества в часночи фонари выключали.