Сутенер Никодим вел ее под руку, злорадно ухмыляясь и поигрывая бровями. По команде Зинштейна он одернул Диану и не пустил к столу, за которым сидел грозный Гоглидзе.

Щепкин мимоходом подумал, что в отличие от ротмистра Диана была хорошо узнаваема и ее появление на экране синема может поставить крест на работе в контрразведке. Если начальство увидит фильм и решит, что это слишком… Но она и правда хороша! Капитан ощутил укол в груди, но тут же перед глазами промелькнуло лицо Акины, и боль прошла.

Второй эпизод сняли с одного дубля. Потом Щепкин вновь начал объяснять что‑то актерам, а его помощник Леня Бровников через рупор объявил на русском и английском языках, что статисты должны вести себя прилично, им обещали бесплатную выпивку и закуску, но после съемок.

Вернулся Белкин, шепнул «все нормально» и отошел к Брауну со Скориным. Щепкин захотел подышать свежим воздухом и вышел на улицу.

Снаружи окончательно стемнело, и только фонари разгоняли тьму. В слабом свете были видны пролетки и дремавшие на козлах возчики. Малочисленные прохожие спешили по своим делам, бросая на яркую вывеску трактира любопытные взгляды.

Щепкин вспомнил свои прогулки по ночному Владивостоку и ту девушку, которую встретил у входа в ресторан и проводил потом до ее дома. Во мраке ночи она показалась молодому поручику очень похожей на Акину. Но это было только видением, днем он убедился в ошибке и своей холодностью вроде обидел ее. Зачем?..

Капитан очнулся от воспоминаний, еще раз глянул по сторонам, уже зорко, прицельно, потом поднял взгляд к небу и попробовал найти луну. Но небо было затянуто облаками, и луна плыла где‑то за ними.

Из вестибюля вдруг раздались шум и крики, а потом кто‑то уронил бутылку. Капитан потер руки и поспешил внутрь.

…Все началось с эпизода, где разгневанный князь Гоглидзе толкает подлого сутенера Никодима в грудь, возмущенный его условиями выкупа княжны Дианы. С первого дубля эпизод не сняли, Гоглидзе слишком тихо толкнул сутенера. Потом Никодим вместо стола с подпиленными ножками упал на стул. Третий дубль вроде бы сняли хорошо, но вот группа бандитов появилась за спиной князя слишком поздно. Опять переснимали.

К тому моменту подогретые статисты, которым порядком надело сидеть сиднем даже в предвкушении платы, стали более активно реагировать на происходящее.

И когда один из бандитов не слишком удачно упал под ноги матросов, те подняли его и показали, как надо бить на самом деле. Актер от приличного тычка отлетел к другому столику, там его пихнули к третьему. Получивший два тумака актер встретил нового статиста ударом в лоб.

Напрасно Зинштейн призывал всех остановиться, напрасно его помощник Леня унимал ближайших матросов. И актеры‑бандиты тоже напрасно стали оттаскивать своего бедного товарища к дверям.

Отшвырнув девок и глотнув для куража водки (а кто и виски), матросы и грузчики начали так привычную и милую сердцу кабацкую драку. А в ней, как говорится, не бьют только женщин и тапера.

Гоглидзе влез в свару первым, просто ближе всех сидел. Подскочивший к нему матрос с американского торгового судна сделал слишком широкий замах. И отлетел от толчка. Пока ротмистр, временно ставший лейтенантом, в полную силу не бил. Но вот второй матрос, размахивая бутылкой (пустой, надо сказать), работал куда как активней. Его Георгий перебросил через стол. Третьего пнул ногой в грудь. Первый натиск был отбит.

Зинштейн, Бровников, оператор Палевский, художник Антонин забились в угол за столами, откуда достать их было непросто. Вместе с ними там засели костюмер Ольга и гример Виолетта. Девушки визжали, мужчины сурово ругались.

Сутенер Никодим и актеры‑бандиты дали дружный отпор нескольким грузчикам, но понесли некоторый урон. Однако благоразумно отступили к вестибюлю и стали звать с собой остальных. Именно их крики и услышал Щепкин.

Браун и Скорин, застигнутые врасплох во время мирного и весьма интересного разговора, оказались лицом к лицу с несколькими драчунами.

Американец с ходу получил по скуле от здоровенного матроса‑негра. Выругался, принял второй удар на плечо и от души вмазал классическим апперкотом в подбородок противнику.

– Ниггер бастэрд! – проводил упавшего матроса Браун и шагнул вперед.

Скорин вплотную к себе матросов не подпустил. Свалил двоих ударами ног, отскочил за стол и третьего, изрыгавшего проклятия на родном русском языке, отоварил четким хуком.

Именно в этот момент в зал влетел Щепкин, а за ним и Белкин, посещавший отхожее место. Мгновенно оценив ситуацию, они разделились. Белкин поспешил к группе режиссера, а капитан подскочил к Гоглидзе.

Тот прикрывал собой Диану, хотя на девушку никто и не посягал. Какой‑то матрос, успевший получить пару тумаков, выскочил к ротмистру, но его перехватил Щепкин. Матрос схлопотал по скуле, сел на пол и стал трясти головой.

– Уводи ее. И вызовите городовых, где эти лентяи? – крикнул Щепкин.

– Пропустить такое? Да ни за что! – ответила Диана, с насмешкой глядя по сторонам. – Ротмистр, не тяните меня.

Капитан осмотрелся. Драка шла по всему залу, матросы били грузчиков, грузчики матросов, мелкие дельцы и тех и других. В ход пошли бутылки, тарелки, даже стулья. Но ножи никто не доставал. И огнестрельное оружие тоже.

К актерам особо не лезли. Только Гоглидзе не повезло да «бандитам». А вот на Брауна и Скорина наседали не на шутку. Но эта пара действовала на удивление слаженно и четко.

Щепкин обратил внимание, как работал в ближнем бою художник. Сильные удары ногами, хорошая боксерская техника рук. Трудно не угадать подготовленного бойца. Французский бокс – он же сават! Где это Скорин так наловчился? Когда писал в Европе пейзажи?

Браун почти не отставал, укладывал драчунов мощными ударами кулаков. А одного приласкал бутылкой. На лице американца презрительная усмешка, вид довольный. Соскучился, поди, по забаве молодецкой.

Щепкин засмотрелся и почти проморгал появление двух матросов с правого фланга. Первый махнул рукой. Капитан пригнулся, перехватил руку и провел прозаический бросок через спину. Отскочил в сторону, оберегая тыл, развернулся и… увидел, как второй падает на пол. А за его спиной стоит Диана с графином в руке.

Она перехватила его взгляд, чуть улыбнулась.

– Простите, сударь, не удержалась. Уж очень удобно стоял.

Ответить Щепкин не успел. Из вестибюля раздалась трель свистков, топот сапог. И в зал влетели с десяток городовых. Они с ходу пошли махать руками, выкрикивая скороговоркой:

– А ну прекратить, мать вашу ети! Рр‑разойдись, олухи царя небесного! Куда прешь, рыло! Вот я тебе!

И матросы начали отступать перед таким напором. Видимо, хорошо знали, что с полицией лучше не связываться.

Тем, кто увлекся, попало от души. Имевшие богатый опыт противостояния матросам городовые действовали слаженно и быстро. К тому же к ним вскоре пришла помощь в лице еще двух десятков полицейских. Против такой силы матросы и грузчики устоять не могли.