Незаметно подошло время ужина. За столом опять сидели втроем. Лакдар успел переодеться в потертые джинсы и куртку.

— За благополучное путешествие! — предложил он тост.

Рыжов ел мало и неохотно: им уже овладело нервное возбуждение и вновь проснулись притупившиеся было страхи, от которых болезненно сжимался желудок. Скорее бы оказаться на корабле и забраться в каюту.

— Пора! — Сахнун поднялся из-за стола. — Ты поедешь с нами, — бросил он переводчику. — Мало ли что понадобится.

Спустились в гараж. Вещи Рыжова положили в багажник, а сам он сел на заднее сиденье. Впереди устроились Сахнун и старый еврей. «Мерседес» запетлял по узким проулкам, нащупывая дорогу светом фар, — уже сгустились сумерки.

Как-то незаметно они оказались на ярко освещенной фонарями набережной, а потом свернули к едва угадывавшемуся во мраке причалу. Неподалеку от него сиял огнями ресторан. С его веранды доносилась веселая музыка.

Лакдар запер машину, взял из багажника вещи Рыжова и первым направился в темноту. Николай Иванович и переводчик поспешили за ним.

Шагов через десять они увидели стоявший у причала катер. Лакдар прыгнул на борт и помог перебраться спутникам.

Салон катера был отделан красным деревом и светлым кленом, мягкие диваны располагали к отдыху. Из ходовой рубки выглянул небритый человек в мятой белой фуражке и морской фуфайке.

— Отчаливай, Бумбо, — велел ему Сахнун.

Палуба под ногами едва заметно завибрировала, и суденышко качнуло первой большой волной.

— Вон, видите, — Лакдар показал в иллюминатор на далекие огни огромного теплохода, стоявшего на рейде. — Мы идем к нему. Это «Дублин». Закуривайте!

Он достал пачку сигарет и угостил спутников, вежливо поднеся каждому огонек зажигалки. Николай Иванович затянулся и представил, как скоро он будет покуривать, лежа в ванне каюты-люкс, но вдруг почувствовал непривычную, никогда ранее не испытанную им боль в груди — словно его тонкой стальной нитью разрезали пополам, и обе половинки начали жить сами по себе, а горло забили комом грязной душной шерсти. И ребра сдавливали грудную клетку, как клещами.

Так же внезапно боль отпустила. Дрожащей рукой Рыжов вытер выступивший на лбу холодный пот и сунул недокуренную сигарету в укрепленную на переборке ярко начищенную бронзовую пепельницу. Неужели сердечко от нервов прихватило? Ах, как не вовремя. Наверное, пора завязывать с курением. Ну, ничего, вроде отдышался немного. Однако через мгновение приступ начался вновь. Николай Иванович застонал.

Лакдар обеспокоенно проговорил что-то по-арабски и настежь распахнул все иллюминаторы.

— А-а, — едва смог выдавить из себя Рыжов. Скосив глаза, он увидел, что старик переводчик дремлет, уронив голову на грудь, а сигарета тлеет у него во рту, и серый столбик пепла потихонечку растет, растет…

Явно испуганный, Сахнун кинулся к ящику аптечки.

Но Николай Иванович уже плохо воспринимал происходящее: он тщетно пытался глотнуть хоть немного воздуха, вдруг ставшего удивительно вязким и тягучим. Он обволакивал Рыжова, как тяжелое шелковое покрывало, прилипал к лицу, словно смола, но никак не желал попасть в легкие.

Лакдар, не переставая бормотать по-своему, внимательно поглядел на пассажиров. Потом достал из кармана пинцет, аккуратно вынул изо рта еврея сигарету и выбросил ее в иллюминатор. Затем отправил туда же сигарету Николая Ивановича, следом полетел и пинцет.

Краем сознания, еще не заполненным удушающей болью, Рыжов понимал — что-то не так! Надо собраться с силами и защищаться, защищать себя, свою жизнь и деньги! Как? У него нет оружия. Да и зачем оружие, если он даже не может поднять руку или двинуть ногой?! И вдруг с ужасающей отчетливостью до него дошло — он угодил в хитрую ловушку и это последние мгновения его жизни!

Стало страшно, как никогда: хотелось вопить в голос, но из горла вырвался лишь хриплый стон, как будто туда засунули металлическую щетку с алмазной остроты щетиной и она все режет и рвет внутри.

Тем временем Лакдар скинул с дивана переводчика, перешагнул через него, как через бревно, и начал деловито обшаривать карманы Рыжова.

— Все хорошо, уважаемый, все хорошо, — приговаривал он, как будто умирающий мог его понять. И вот наступил черед Николая Ивановича лечь на пол салона рядом со старым евреем. — Бумбо! Глуши мотор.

Через секунду наступила тишина, и катер, как поплавок, закачался на волнах. В салон вошел Бумбо. Он сдвинул на затылок морскую фуражку в грязном белом чехле и, наклонившись, поводил растопыренной пятерней перед глазами Рыжова. Рулевой не знал, что в сигаретах, которыми Сахнун угостил пассажиров, был дигилин — синтетический аналог яда кураре. Смерть от него наступала без агонии и судорог: просто происходил паралич дыхательных органов. И уже через полтора часа яд полностью разлагался даже в трупе, и никакое светило криминалистики и судебной медицины не смогло бы констатировать отравление. Пусть тела скроет пучина, тем не менее осторожный Лакдар предпочитал перестраховаться.

— Ну что? — спросил он.

Бумбо присел на корточки, пальцем оттянул нижнее веко Рыжова и посмотрел зрачок. Пробурчал что-то, после чего брезгливо вытер палец о парусиновые штаны.

«Что он делает?! — подумал Рыжов. — Я жив! Я слышу и вижу его!»

Он действительно видел, как казавшееся огромным потное, небритое лицо Бумбо придвинулось к нему, словно под увеличительным стеклом показав пористую сальную кожу с сизыми прожилками. Когда-то серый, а теперь, от частых пьянок, отсутствия нормального питания и умственной работы бесцветно-водянистый глаз, странно выпученный, уставился на него, будто смотрела рыба-телескоп.

Но тут вдруг все завертелось, и у Рыжова появилось мерзкое ощущение, что его мозги высасывают из черепа пылесосом и одновременно он летит в черную, сужающуюся дыру, прорываясь к яркому свету. И этот свет окончательно разметал на клочки остатки сознания Николая Ивановича…

— Мертв, — Бумбо поднялся. — Чего дальше?

— Балласт, — коротко распорядился Лакдар. — А их на палубу.

Рулевой взял за ноги тело старого еврея и выволок из салона. Потом проделал то же с телом Рыжова. Связав их ноги одной цепью, он прикрепил к ней свинцовую чушку, зацепил страшный груз крюком небольшой лебедки, поднял и перенес за борт.

— Отпускай! — махнул рукой Лакдар.

Раздался шумный всплеск, из глубины поднялись мириады почти невидимых, слабо фосфоресцирующих пузырьков воздуха, но волны быстро все зализали своими языками.

Бумбо включил мотор, развернул суденышко к берегу и вскоре причалил к погруженному в темноту пустынному пирсу.

— Прибыли, господин Лакдар.

Усевшись в «мерседес», Сахнун поехал к себе. По дороге, дымя сигаретой с ментолом, Лакдар размышлял: когда можно начать тратить деньги, которые он взял у русского? Наверное, стоит терпеливо подождать, пока все быльем порастет и через него пройдет еще пара-тройка клиентов, направляющихся в разные страны. Зачем привлекать к себе ненужное внимание? Правда, он и так не нищий, но тут просто с неба свалились и сами шли в руки огромные, фантастические деньги! Как удержаться, особенно когда узнал, что русский шел по цепочке один?..