Меня не ищите». Даже если мы желали искать ее, то где? Стандартная логика никогда не работала для нее в самых простых ситуациях. Понять ход ее мыслей или предсказать поведение в обстановке тех дней было невозможно.

Моей лучшей догадкой было – она должна втиснуться в свою новую жизнь. Для этого ей нужны пространство, воздух и одиночество. Я пробовал ее домашний телефон каждый час в течение следующих четырех дней. Она ответила на пятый, но меня уже не помнила. Это произошло сразу – я не затухал в ее памяти, а просто в одно мгновение и навсегда исчез. Илай подтверждал: с того первого раза он делал много попыток напомнить ей обо мне или хотя бы выяснить, что она помнит. Безрезультатно. Через две недели ее определили в клинику.

– Вы уверены, что мы говорим про одну и ту же женщину? Трудно представить, что от нее можно получить полезную информацию обо мне в ее состоянии. Из нее и в лучшие времена тяжело было что-то извлечь. Она была предельно осторожна, чтобы доверять важное даже близким. Доверяла мне больше остальных, но уверен, у нее было много секретов и от меня, и про меня, о которых я уже никогда не узнаю, – и неожиданно для самого себя и более чем неуместно добавил. – Есть шанс, что ее память восстановится?

– Я бы на это не рассчитывала. Понимаю, как тяжело это слышать.

– Это заботит меня меньше, чем вы думаете. У нас очень богатое прошлое. Его должно хватить на много жизней. Все, что мне нужно – чтобы ей было хорошо. Чтобы она не испытывала беспокойства и боли.

– Об этом не волнуйтесь – она получает все необходимое. Но мне все же нужно задать вам несколько вопросов. Это часть терапии, и я должна знать как можно больше о ней, – продолжила Юваль.

– Да, конечно, если только смогу как-то помочь.

– С ней пытался встретиться очень серьезный господин. Илай сказал, что он про него ничего не знает, но уступил настояниям службы безопасности и дал разрешение на встречу. Вам я не могла звонить по определенным причинам.

– Вы могли бы спросить Илая. Я просил его давать мой телефон всем, кто имеет отношение к ее лечению.

– Не в этом дело. У меня есть ваш телефон.

– Откуда?

– От нее, – с нежеланием ответила Юваль.

Это было за пределами моего разумения. Внутри екнуло. Мысли о каком-то жестоком розыгрыше начали ерзать во мне

– Поговорим об этом позже. Я обещаю: все прояснится, только чуть позже.

– Хорошо, как будет удобно, – нарочито безразлично ответил я и вернулся к начатой ею теме. – Я думаю, что знаю, кто это был, но он персонально не имеет существенного значения. Я догадываюсь, она не признала его, как и меня.

– Представьте, признала, но не могла вспомнить ничего, касающееся событий.

– Выходит, она помнит все, кроме меня и событий.

– Что-то вроде того. Это вас беспокоит?

– Я так не думаю. Я принимаю жизнь не в терминах беспокойства, а какой она в реальности существует. Если она забыла меня, значит, у нее были для этого серьезные причины.

– Что вы знаете о ее связи со службами?

– Очень мало об этой стороне ее жизни. Знаю только, что служба безопасности периодически обращалась к ней за консультацией, но даже то малое, что знаю, не могу обсуждать.

– Майор был связан с мартовскими событиями, – спросила Юваль.

– Насколько мне известно, да, – подтвердил я. – Но отношения с майором она установила задолго до марта. У нее была для этого особая причина.

– Знаю, – сказала Юваль, – после разговора с майором я многое поняла.

Больше никаких вопросов касательно Шабака[16] не последовало. Неожиданно тема была исчерпана. Догадываюсь, мартовские события не будут частью нашей беседы. Это вполне меня устраивало. Я воспользовался образовавшейся паузой:

– Если могу спросить – то, что вы узнали про меня от нее – как вы знаете, что это действительно я, а не кто-то другой? И еще … это неразрешимая для меня загадка. Как вы можете что-то узнать от нее про меня, если она меня не помнит?

– Объясню попозже. То, что с ней произошло, мы называем травматической или психогенной диссоциативной амнезией. Она развивается вследствие эмоционального шока или психотравмы. В нескольких словах и в очень упрощенной форме – память состоит из элементов и связей между элементами. У нее нарушена ассоциативность. Но многие элементы по-прежнему в памяти и при большом терпении, определенных умениях, аналитических способностях есть возможность некоторые разорванные куски соединить.

Я по-новому вглядываюсь в Юваль. В моем восприятии она все еще «молоденькая сестричка» и этот образ уже не сочетается с ее последними фразами о «воссоединении фрагментов в поврежденной памяти».

– И еще, вероятно, доверие, – делаю неуместную попытку «ошеломить» Юваль своими познаниями.

– Прежде всего, доверие, – добавила она, не отвлекаясь на улыбку. – Дарья была знакома со многими, но круг ее близких ограничен. Ваш отец, Рома, Илай, вы, еще несколько второстепенно близких. Поэтому, когда она говорит фразу безотносительно к личности что-то вроде «Я должна была защитить его от Арона» есть возможность установить, кто при этом имеется в виду.

Мама никогда не употребила бы имя отца в сочетании с «защищать от». Она любила его до степени отказа принять его смерть на протяжении почти полувека. Юваль сознательно исказила ее слова, пытаясь добиться нужной эмоциональной реакции, и я догадываюсь, какой. Разом вслед слышу ее «не торопись» и она заполняет пространство углового кабинета и начинает разыгрывать нашу партию, поочередно делая ходы за Юваль и за меня, извлекая лучшее из обоих. Начинаю аккуратно-незаметное для Юваль квадратное дыхание, легохонько увеличивая стороны квадрата, превращая себя в сомнамбулу в намерении сохранить мамино присутствие, не дать ей причину опять в который раз бросить меня из-за неловкого движения или неосторожного слова.

Я знал эту женщину лучше, чем кто-либо другой и, может быть, даже лучше отца. Если бы он знал ее, как я, то не посмел бы вынудить ее защищать меня от себя, а нашел бы возможность сделать это сам.

Но слово было произнесено – Юваль коснулась тщательно оберегаемой темы и не сделала это случайно, не рассчитав заранее каждую мелочь и безделицу.

Вопросы вырастают группами, грибницами, одиночками, семьями. Тасуются, раскладываются в пасьянс, в строгом порядке, неразберихе, хаосе. Что знает Юваль? Без сомнений больше, чем на то существуют рациональные объяснения. Какая роль отведена ей в происходящем? Она выходит за границы профессиональных интересов, не говоря уже об обязанностях. И кто отвел ей эту роль?

В сказках и фантастических романах ключ был бы